История России с древнейших времен до наших дней

Одновременно вокруг братьев Зубовых сплачивается часть гвардейского офицерства. В заговор вовлекается генерал-губернатор Петербурга граф Пален, другие вельможи.

Вечером 11 марта 1801 г. в квартире полковника Преображенского полка собрались заговорщики. Было решено ночью захватить Михайловский замок — новую резиденцию Павла I — и заставить его отречься от престола в пользу сына.

В назначенный час, после полуночи, батальоны Семеновского и Преображенского полков двинулись в Михайловский замок. Часовой остановил группу военных, предводительствуемых последним фаворитом Екатерины II князем Платоном Зубовым, генералом Леонтием Леонтьевичем Беннигсеном и адъютантом Павлом Аргамаковым. На вопрос, куда и зачем направляются в столь поздний час высокопоставленные особы, Беннигсен ответил ему: «Замолчи, несчастный, ты видишь, куда мы идем». Напуганный часовой пропустил заговорщиков. Теперь надо было миновать комнату камердинера. Увидев вооруженных военных, камердинер исчез. Лишь один из караульных гусар попытался сопротивляться, закричал: «Измена!» — и тут же получил сабельный удар по голове. Но своим криком он предупредил императора, и когда заговорщики ворвались в спальню, то не нашли там Павла. И лишь в результате тщательного обыска они обнаружили трепещущего императора за панелью одной из ширм.

Граф Николай Зубов, брат Платона, объявил Павлу, что он арестован по приказу императора Александра, Павлу зачитали акт отречения, и, когда он начал обвинять заговорщиков в неблагодарности, они бросились на него с кулаками. Николай Зубов переломил императору правую руку. Ему плевали в лицо, таскали за волосы по полу, избивали. Затем Аргамаков снял свой шарф и набросил на шею Павла. Скоро все было кончено. Совершился последний дворцовый переворот в России.

Началась эпоха правления Александра I.

РАЗДЕЛ IV. РОССИЯ В XIX — НАЧАЛЕ XX в.

Глава 1. РОССИЯ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX в.

К началу XIX в. Россия превратилась в одно из самых больших и сильных государств Европы. Уже в течение нескольких десятилетий она имела статус великой европейской державы.

Однако Россия, как великая держава рубежа XVIII–XIX вв., обладала в первую очередь лишь силовыми и количественными показателями. Она как устрашающий монстр распростерлась на востоке Европы, подавляя своей территорией, количеством населения (44 миллиона человек), мощной военной промышленностью, сильной централизованной властью, определенным единством многонациональной страны, великолепной армией.

Но эти показатели по мере развития европейской цивилизации все определенней становились качествами вчерашнего дня. Передовые страны Европы, и прежде всего Англия и Франция, все больше обеспечивали статус великих держав за счет совсем иных свойств.

Экономическая и военная мощь этих стран основывалась на развитии гражданского общества, прав и свобод человеческой личности, на современных политических, в первую очередь конституционных, институтах парламентаризма. Конечно, облик новой Европы лишь складывался. Европейские страны продолжали осуществлять колониальные захваты, в США процветал рабский труд, впереди вырисовывалась жесткая имперская диктатура Наполеона, надолго приостановившая становление гражданского общества во Франции. Но тем не менее процесс развития буржуазного общества с его демократическими институтами и постановкой личности в центр внимания государства и общества был необратим.

В России же на рубеже XIX в. общий строй жизни во многом оставался повернутым не в будущее, а в прошлое. Незыблемой оставалась абсолютная монархия. По-прежнему, как писал российский государственный деятель первой трети XIX в. M. М. Сперанский, в России свободными были лишь философы и нищие. Все и вся преклонялись перед властью императора. Демократический принцип разделения властей для России начала XIX в. оказался ещё недостижим, хотя в верхах русского общества он был хорошо известен и имел своих приверженцев даже в императорской семье. Так, об этом всерьез задумывался наследник престола Александр Павлович в пору своего юношеского увлечения идеалами просветительства и конституционализма.

Российская бюрократия, сформировавшаяся в течение XVIII в., к рубежу нового столетия стала колоссальной самодовлеющей силой. Вскормленная на традициях ещё приказных, дьяческих времен, она впитала давние привычки раболепства перед высшими и унижения нижестоящих, небрежение и презрение к человеку. Эта черта российской бюрократии резко выделяла её из среды подобных чиновничьих структур западных стран. Именно эта сила стала со временем мощной опорой абсолютистской власти российских монархов, определяла во многом цивилизационный уровень российской государственности. В соответствии со средневековыми канонами в России продолжал существовать сословный строй. Открытая состязательность умов, талантов, представляющих народ в целом, оставалась для России за семью печатями.