История России с древнейших времен. Том 11. Продолжение царствования Алексея Михайловича 1645–1676 гг

Но в Москве тревожились тем, что не одни свои доносили на Самка, доносили и государевы люди. В октябре явился к Хмельницкому хан крымский с ордою, и гетман волею-неволею отправился с татарами за Днепр и осадил Переяславль. Неприятелю не удалось ничего сделать над Переяславлем; но воевода Чаадаев доносил государю, что во все осадное время Самко пил и промысла от него никакого не было, на вылазки не выезжал; если козаки с государевыми людьми выйдут на вылазку, то наказный гетман приказывал вгонять их в город; если козаки возьмут в плен татар, то Самко таил их от царских воевод, таил всякую ведомость. Во время осады Самко три раза съезжался с племянником своим Хмельницким на мельничной плотине и разговаривал тайно. Возвращаясь с свидания, он рассказывал Чаадаеву, что обнадеживал племянника государскою милостию, уговаривал быть под рукою великого государя; но Юраска не слушается поневоле: всем владеют Носач, да Грицка миргородский, да Грицка Гуляницкий. В другой раз Самко прислал к Чаадаеву писаря объявить, что у него с Юрасом ссылка о добром деле, как бы всем быть под государевою рукою; а писарь спьяну проговорился, что ссылка между племянником и дядею идет о том, чтоб вместе соединиться с ханом крымским. Доносили на Самка и жители городов, говорили: «У нас бы и медными деньгами торговали, да старшие, полковники и сотники, берут себе за правежом у нас ефимки, серебряные деньги и польские гроши: оттого у нас медные деньги и в расход нейдут; а Самко приказал, чтоб нигде медных денег не брали».

Тяжела становилась для царя смута малороссийская; со всех сторон доносы в измене: кому и чему верить? Московские воеводы, если бы даже были из них люди вполне чистые по характеру и беспристрастные, как люди пришлые в Малороссии, не могли доставить государю вполне верных сведений об отношениях лиц и партий; нужен был человек тамошний, малороссийский, человек, хорошо знающий людей и отношения их, влиятельный по своему званию, чуждый партий и пристрастия, – одним словом, высшее лицо духовное, архиерей. Но мы уже видели, в какое положение ставило себя высшее духовенство малороссийское относительно правительства московского. Мы видели столкновения с Сильвестром Коссовым. Преемник Коссова Дионисий Балабан изменил царю вместе с Выговским. Таким образом, к смуте политической присоединялась смута церковная, и в Киеве не было митрополита, ибо московское правительство не могло признавать в этом звании изменника Дионисия, а политические смуты не позволяли приступать к избранию другого митрополита, поднимать вопрос, от какого патриарха зависеть ему – от константинопольского или московского. Временным правителем, блюстителем митрополии Киевской, был епископ черниговский Лазарь Баранович; но этот архиерей не пользовался большим доверием в Москве. Гораздо более усердия великому государю показывал знакомый уже нам протопоп нежинский Максим Филимонов. Он был вызван в Москву, 5 мая 1661 года поставлен в епископы мстиславские и оршанские под именем Мефодия и отправлен в Малороссию в сане блюстителя митрополии Киевской. Мы скоро увидим его деятельность.

Легко понять, что для восточной Малороссии и для Москвы важно было то обстоятельство, что западная сторона не могла воспользоваться смутою, соперничеством между искателями гетманства. Хмельницкий слишком ничтожен, а Польша ослаблена возмущением войска. Только татары напоминали о себе, и не одной Малороссии. В январе 1662 года многочисленные толпы крымцев под начальством князя Ширинского ворвались в севские и корачевские места и захватили множество пленных. Севский воевода боярин князь Григорий Семенович Куракин отправил против них товарища своего Григория Федоровича Бутурлина. Бутурлин напал на разбойников, взял в плен самого князя Ширинского, много татар и, что всего важнее, освободил русских пленников, которых было до 20000. С другой стороны сам хан подошел к Путивлю, но был отброшен воеводою боярином князем Иваном Ивановичем Лобановым-Ростовским и не пошел дальше.