История России с древнейших времен. Том 14. От правления царевны Софии до начала царствования Петра I Алексеевича. 1682–1703 гг.

Министр отвечал: «Государь мой с их царским величеством в братской дружбе и любви быть желает, за союз против врага креста святого благодарствует и желает всем христианским союзникам победы; только приказал его королевское величество объявить вам свое намерение, что ему теперь в союз с христианскими государями вступить невозможно, ибо король знает из газет, что христианские войска уже одержали победу над неприятелем, и если теперь королю вступить в союз и войска против турок послать, то ему последняя будет слава. Государь наш, монарх великий, ищет короне своей собственной славы, чтоб его войска находились не под иным чьим региментом, только под его. Да и для того король не может вступить в союз: в прежние годы он посылал свои войска на помощь цесарю против турок; только тем войскам от цесарских войск было великое утеснение, ставили его войска в полях в худых местах, где не только живности, и хлеба достать было нельзя, а к неприятельским саблям посылали их прежде себя; потери французские войска потерпели страшные, а славы не получили никакой, вся слава досталась цесарю, от которого никакого воздаяния за то не было. Когда турки приходили под Вену, король наш предлагал цесарю войска на помощь, но цесарь этой помощи принять не хотел, неизвестно, по какой причине. Венецианам на помощь король посылал 8000 войска, когда была война в Кандии и Морее, но венециане эти войска в битвах выдавали, и королю от того никакой славы не выросло. У поляков войска мало, в прошлую войну с турками много они своего войска потеряли; а у нашего короля войска много, и может он своею особою победу над турками одержать. Между вашими государями и нашим расстояние дальнее, войском король никак им помочь не может, да и без всякой помощи цари могут одержать победу». Наконец министр объявил прямо: «Королю нельзя приступить к союзу, потому что между ним и цесарем исконная, всегдашняя недружба, а с султаном всегдашний мир и крепкая дружба; подданные королевские, торговые люди, с турками имеют великие торговые промыслы, и если с турками разорвать, то французской земле будет разорение. Какой бы разум и славу король оказал на весь свет, если б стал помогать недругу на друга; этого король никогда не сделает».

– «Что лучше, – возразили послы, – союз с христианами или мир с бусурманами? Королевские люди от войны с турками не разорятся, потому что под турецким игом не находится столько торговых людей бусурман, сколько христиан греков. Турки от союза всех христианских государей обратятся в бегство, христиане получат свободу от их ига и будут иметь свои торговые промыслы, отчего французы получат больше прибыли, чем теперь от бусурман».

– «Государь мой, – отвечал министр, – служил государству своему много лет со всякою славою высокоразумными поступками; а теперь поступил бы не так разумно, если б без всякой причины с турками мир разорвал и помог тому, от кого впредь ожидает государству своему всякой противности».

Послы говорили, что если король не хочет вступить в союз, то, по крайней мере, не мешал бы союзникам. Министр это обещал.

После этих разговоров послы ездили в Версаль к королю на отпуск, но здесь новое затруднение: в грамоте королевской царям было пропущено: «великим государям». Послы требовали, чтоб грамота была переписана, им отказали под предлогом, что король никому такого титула не дает и сам себя так не называет; послы не взяли ни грамоты, ни даров королевских. Мастеры церемоний говорили, что королевскому величеству ни от кого в том таких досадительств прежде не было. Пристав и все королевские люди с посольского двора съехали. Послы жили в С. Дени на свои деньги, купили лощадей и сбирались ехать, как им было наказано, в Испанию; послали к министру, чтоб выхлопотал у короля им пропуск через Францию. Пришел ответ: король отпускает вас на свои деньги в Гавр, а оттуда велит отвезти на военном корабле до испанского города Савостьяна (С. Себастиан), а сухим путем ехать не позволяет. По прибытии в Гавр послы узнали, зачем назначена была им эта дорога: им предложили принять дары королевские; если же не примут, то в Испанию их не повезут, а пусть остаются одни в Гавре как хотят. Послы приняли подарки.

Легко понять, какое впечатление произведено было на московский двор донесением Долгорукого, и вот после того являются в Москву два французских иезуита, Авриль и Боволье, с грамотою от Людовика XIV, в которой тот просит высочайших, превосходительнейших, державнейших и великодушнейших князей Иоанна и Петра Алексеевичей пропустить иезуитов чрез Россию в Китай.