История России с древнейших времен. Том 19. От царствования императрицы Екатерины I Алексеевны до царствования императрицы Анны Иоанновны. 1727–1730 гг.

В конце сентября, уведомляя о турецких успехах, Левашов и Шафиров писали: «Мы прикажем уверять шаха, что мы готовы заключить договор, только бы он нас уведомил, как он намерен действовать против турок; велим его ободрять, чтоб он, собравши войско и призвав Тахмас Кулы-хана, не допустил турок до расширения в своих наследных провинциях; однако, не увидя в его делах прямой надежды, не посмеем с ним договор заключить без указа; мы сомневаемся, успеют ли наши представления при его слабости после поражения и при его безумных поступках, происходящих от шумства (пьянства); если б он не был так беспутен, имел хороших полководцев и сохранял порядок, то вследствие численного превосходства своих войск над турецкими вышел бы победителем из борьбы. Мы теперь находимся в крайней печали и опасаемся, что если турки покажут хотя малую склонность к миру, то он, не видя себе ниоткуда помощи, помирится с ними на каких бы то ни было условиях: а упредить нам турок никак нельзя как по указам вашего величества, так и по нашему о нынешнем состоянии шаха рассуждению: отдать ему областей нельзя, турки у него их отнимут; а без уступки областей шахов посланник мирза Ибрагим не соглашается заключать мирного договора. В таких обстоятсльгтвах мы решились послать тайно из здешнего народа верного и неглупого человека к Тахмас Кулы-хану побуждать его к действиям против турок и обнадеживать помощью с нашей стороны, уверяя в склонности вашего величества к их персидской стороне и к нему особенно, признавая его одного из всех персидских полководцев добрым воином и благонамеренным оборонителем своего отечества; при этом мы прикажем своему посланцу выведать намерения Тахмас Кулы-хана, хочет ли он вступиться за шаха или искать своих выгод, и, смотря по тому, велим говорить».

В конце года Левашов и Шафиров получили от своего двора указы ни под каким видом не позволять туркам предупредить Россию заключением мира с Персиею; с другой стороны, разнесся слух. что главнокомандующий турецкими войсками Ахмет-паша уже заключил этот страшный мир и персияне стали упрямее: посланник шаха мирза Ибрагим объявил, что не заключит мирного договора с Россиею, если еще до шаховой ратификации хотя часть Гиляни не будет очищена от русских войск. Левашов и Шафиров сочли нужным согласиться на это требование, рассуждая, что если б после отдачи одной крайней провинции, а именно Лагеджани, шах и не подтвердил договора, чего, впрочем, никак ожидать нельзя, то можно будет эту провинцию и опять занять, потому что в ней никаких крепостей нет; согласились и на то, чтоб отданы были шаху доходы с областей за несколько месяцев до выхода из них русских войск, на том соображении, что когда жители областей узнают об уступке их Персии, то станут всеми мерами уклоняться от платежа податей в русскую сторону и ничего с них получить будет нельзя, разве силою оружия. Договор с Ибрагимом был заключен 21 января 1732 года, а 22 марта получена шахова ратификация.

Ход персидских дел зависел от турецких отношений: главным основанием политики служило то, чтоб не допускать турок к берегам Каспийского моря; заключением мира с персиянами спешили, чтоб предупредить мир Порты с ними. Кроме дел персидских предметом сношений у России с Турциею были пограничные ссоры. Известный нам Суркай напал на русские владения; Румянцев наказал его; Порта требовала удовлетворения за эту расправу Румянцева с подданным турецким, отказалась иметь дело с Румянцевым. Неплюев писал новой государыне: «Порта не будет вступать в ссору с вашим величеством, но, по варварскому своему обыкновению, хочет испытать вас при восшествии вашем на престол, как вы поступите. И по смерти императора Петра I турки таким же образом поступали, пока не получили решительного ответа от императрицы Екатерины Алексеевны. Очень вероятно, что по состоянию своих внутренних дел и по персидским отношениям Порта не отважится на ссору с вашим величеством, разве, паче чаяния, ослепится, чего при настоящем министерстве ожидать нельзя; хотя турки но природе и горды, но слабость свою хорошо знают».