История России в мелкий горошек

Уже описав это, Радзинский как бы «не дотягивает», т. е. не может убедительно показать читателю, в чем же именно состоит секрет обаяния «авантюрьеры». А ведь секрет обаяния самозванки в данном случае решает многие вопросы. Чтобы обяснить его, нужно хорошо знать культурные особенности того времени. Беда в том, что, озаглавив свою книгу «Любовь в галантном веке» и легко манипулируя начитанным материалом, писатель слабо владеет внутренним культурным контекстом эпохи.

Княжна Алин Эметте, воспитанница турецкого вельможи, путешествовавшая по Сибири и Персии, наследница Российского престола… Как это было далеко и загадочно для европейцев конца позапрошлого столетия. Названия почти не ассоциировались с реальными землями, зато в голове всплывал целый сонм сказочных образов далеких, волшебных стран, которые помещали в Азии, на Востоке. Европейская читающая публика того времени не видела русских атласов, зато с восторгом проглатывала книги английских и немецких путешественников о далекой Московии и еще более далеких Персии, Турции, Китае… В них встречались самые фантастические подробности вроде изобилующей бегемотами реки Лены у Дж. Перри или «барашкового дерева», которое представляет собой выросшего из земли живого ягненка на древесном стволе; с него срывают шкуры и делают себе шапки (это только в России, а дальше…) Изображением подобного растения украшены даже некоторые географические карты конца XVII – начала XVIII в. Словом, Алин была княжной из сказочной земли – принцессой грез.

Связь загадочной дамы с Турцией тоже предавала ей особое обаяние. Для европейской культуры XVI–XVII в. был характерен сильный «ориентализм», т. е. интерес ко всему восточному, будь то дамский головной убор – стилизованная чалма, в которой щеголяют очаровательные модели Лами и Боровиковского, или тайные мистические общества, пришедшие якобы из Египта или Индии. Сен-Жермен призывал своих последователей «учиться у пирамид»; «великим кофтом», т. е. представителем некоего коптского масонства, именовал себя Калиостро. Именно в рамках этого «ориентализма» сложилась традиция приписывать всему загадочному и демоническому турецкие и – шире – просто восточные черты. Это характерно для литературы, музыки, живописи ХVII–XIX вв. Черт или смугл, или одет как турок, или имеет восточные черты лица. Княжна – роковая женщина – в её природе силен отпечаток обольстительного демонизма.

На ту же мысль наводит и подчеркиваемое во всех ее портретах косоглазие – отличительная черта ведьм. Характерно, что никому, кроме священника, косоглазие не помешало оценить загадочную княжну как исключительную красавицу. А вот ксендзу Глембоцкому, не фигурируюшему у Радзинского, именно эта деталь в ее облике чем-то не понравилась. «Если бы не косые глаза, она могла бы соперничать с настоящими красавицами», – пишет он.

Умение менять образ буквально в мгновение ока, превращаться в кого-то другого тоже служит характерной чертой человека, занимающегося магией. «У нее были не только разные имена, но, клянусь, и разные лица! – говорит в начале своего рассказа де Рибасу маркиз де Марин. – Вот ее волосы кажутся совсем черными и глаза становятся как уголь – и она персиянка… Но вот ты видишь, что на самом деле ее волосы темно-русые, а лицо – с нежным румянцем и веснушками. И она славянка, клянусь! А вот она повернулась в профиль, и этот хищный нос с горбинкой, и этот овал… она уже итальянка, дьявольщина!»

Алин – несчастный падший ангел, которого каждый из ее новых поклонников готов поднять из бездны. Но… по чисто мифологическому закону все, что связано с нижним миром, несет на себе печать демонизма, не может никого возвысить в духовной сфере – только в материальной. Поэтому, желая спасти своего идола, влюбленные кавалеры и не замечают, как падают сами и оказываются в той же грязи, что и их ночной кумир.

Но и это еще не все. Соблазн соприкосновения со сказкой, с «1000 и 1 ночью» наяву, с феерией восточного волшебства, которое может сделать гонимую, утратившую престол принцессу обладательницей несметных богатств и хозяйкой огромной империи, был слишком велик. Он полностью укладывался в культурный контекст времени. Разве мало было таких принцесс? Особенно в России? А сама Елизавета Петровна? А Екатерина? Все казалось возможным!