Присоединение Малороссии — такое важное, давно желаемое Русскими событие — произошло очень кстати, поскольку необходимо было несколько рассеять горестные чувства их доброго государя: его отеческое сердце страдало от беспокойств и неприятностей, почти беспрестанно происходивших в последние десять лет с его подданными. Началось все с беспорядков, происходивших от исправления церковных книг.
Можете себе представить, друзья мои, насколько нелегко было царю видеть, что его народ погибает от своего упрямства; что
Мы уже можем спокойно смотреть на их мирные секты, но не такие были они при царе Алексее Михайловиче, и потому неудивительно, что их споры очень беспокоили его доброе сердце. Почти в то же время пришлось ему испытать новое огорчение: война с Польшей и Швецией стоила так дорого, что почти вся казна истощилась и первые бояре царя посоветовали ему наделать медных денег с той же ценой, по какой ходили серебряные деньги. Все шло хорошо, пока все вещи продавались по-прежнему, но как только некоторые из тех же самых бояр начали пользоваться случаем и собирать у себя все серебряные деньги, а в обороте оставлять только одни медные, то все вздорожало, а от этого и весь народ заволновался. Только одно благоразумие государя остановило новые несчастья, которые могли бы произойти от этого смятения: он увидел, как непродуман был совет бояр, и отменил употребление медных денег. Все успокоилось.
Вскоре Алексея огорчил человек, от которого меньше всего можно было ожидать этого. Поверите ли вы, милые читатели, что этим человеком был патриарх Никон! Этот умный, этот добродетельный Никон, прекрасными качествами которого мы еще так недавно восхищались! Да, трудно поверить, но, к сожалению, это была правда!
Вы знаете, как любил его государь. Никон имел даже счастье быть его другом. Но, видно, сердце Никона, несмотря на его необыкновенный ум, было слабо: оно не могло выдержать испытания всей полнотой этого счастья. Патриарх стал таким гордым, что захотел быть выше самого царя, и не только спорил с ним иногда, но открыто не хотел исполнять тех повелении, которые государь отдавал, не спросив его мнения или совета. Добрый царь, помня прежние заслуги патриарха, прощал ему дерзости, но уже гораздо меньше стал ценить его. Это так рассердило Никона, что он самовольно отказался от своего высокого звания, оставил все дела, зависевшие от патриарха, и уехал за 46 верст от Москвы — в свой любимый Воскресенский монастырь (Новый Иерусалим*). Здесь он жил несколько лет, не соглашаясь ни на какие просьбы всего духовенства и почти всей России, умолявшей его вступить в прежнюю должность. Наконец, терпение кроткого Алексея истощилось, и Никон был предан суду. Для такого важного дела вызвали из Греции двух патриархов: Александрийского и Антиохийского. Они решили, что гордый святитель за самовольное оставление своего места, за дерзость и неповиновение царю не может быть патриархом. Торжественно перед всем собранием судей сняли с него все знаки этого высокого достоинства и потом сослали в Ферапонтов монастырь, бывший на Белом озере.