История России в рассказах для детей (том 1)

Оно праздновалось самым великолепным образом. Милости были бесчисленны, богатые подарки лились на бояр, деньги – на бедных, ласки семейства царского – на всех подданных. Супруга Бориса, новая царица Мария Григорьевна, давно славилась своими добродетелями, дети их – девятилетний сын Феодор и шестнадцатилетняя дочь Ксения – были ангелы сердцем и наружностью. Народ с восхищением смотрел, как милостиво они разговаривали с чиновниками, купцами и даже с нищими, как они принимали от них хлеб и соль и звали всех обедать к царю. Одним словом, Борис старался самыми лестными угождениями истребить в народе малейшее воспоминание о несчастной кончине маленького царевича Димитрия. Старания его имели полный успех, особенно в первые два года его царствования. Они были самые блестящие. Усмирение крымского хана, окончательное покорение Сибири и истребление Кучума и всех приверженцев его, выгодный мир со Швецией, Данией, Польшей, любовь Бориса к наукам, его старания о просвещении подданных, его справедливость, трудолюбие, примерная нежность к семейству и особенно к милому сыну, в котором он видел достойного наследника престола, – все это вместе так радовало всех русских, так уверяло их в доброте сердца государя, что они совсем забыли о прежних слухах, носившихся насчет Бориса, или, лучше сказать, они не верили им и всей душой, всем пламенным сердцем своим любили милостивого, добродетельного по наружности Годунова, никак не думая, чтобы он мог быть убийцей законного царя их!

Мучительная жизнь убийцы 1600—1603 годы

Так могли ошибаться люди, так Борис мог скрыть от них преступление свое, но могло ли оно утаиться от Бога, видящего малейшие помышления наши? О, конечно нет! Совесть напоминала ему об этом каждый час его жизни, и никакая слава, никакие удовольствия не могли заглушить ее страшного голоса. Как верно представил Пушкин это безотрадное состояние сердца несчастного царя! В одном месте трагедии его, о которой мы уже упоминали, он говорит так:

Достиг я высшей власти;
Шестой уж год я царствую спокойно.
Но счастья нет моей душе…

И потом, исчислив все горести, какие переносил он на престоле, восклицает:

Ах! чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто… едина разве совесть.
Так, здравая, она восторжествует
Над злобою, над темной клеветою —
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда – беда! как язвой моровой
Душа сгорит, нальется сердце ядом,
Как молотком, стучит в ушах упрек,
И все тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах…
И рад бежать, да некуда… ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

Мучительно такое состояние души для всякого человека, еще мучительнее оно было для царя. Каждую минуту Борис боялся, чтобы кто-нибудь не прочел на лице его страшную тайну, и для того старался видеть как можно менее людей, перестал показываться народу запросто, но всегда с такою пышностью, которая никого не допускала подходить к нему близко; часто давал для народа обеды, для вельмож – пиры, и такие богатые, каких русские не видали ни при одном из прежних государей. Все это бедный царь делал для того, чтобы развеять тайную грусть свою, чтобы хоть ненадолго рассеять мрачное беспокойство души своей. Праздники Годунова были так великолепны и так хорошо показывали нравы и обычаи его времени, что мне хочется дать некоторое понятие о них моим маленьким читателям. Мы выберем для того случай самый любопытный – приезд в Москву жениха царевны Ксении, датского принца Иоанна.

Современники с удивлением говорили о красоте дочери Годунова. Она так восхищала предков наших, что в истории есть даже описание ее наружности. Послушайте, как один из писателей говорит о ней: «Царевна Ксения, отроковица чюднаго домышления, зельною красотою лепа, бела и лицем румяна, очи имея черны, велики, светлостию блистаяся: когда же в жалости слезы от очию испущаше, тогда наипаче светлостию зельною блисташе, телом изобильна, млечною белостию облиянна, возрастом ни высока, ни низка; власы имея черные велики, аки трубы по плечам лежашу; во истину во всех женах благочиннейша и писанию книжному искусна: гласы воспеваемые любляше и песни духовныя любезне слышати любляше».