История России. Век XX

В это даже нелегко поверить, но Стимсон, запретивший уничтожить Киото, молчаливо согласился с решением сбросить бомбу на Нагасаки, – несмотря на то, что при этом, сообщает Гровс, попадали «в зону непосредственного действия взрыва» несколько сотен находившихся здесь в лагере военнопленных солдат и офицеров США и Великобритании (с. 260–261)! «Несколько сотен…» Есть все основания усомниться в этом указанном Гровсом количестве погибших военнопленных в Нагасаки, ибо точно установлено, что всего в японском плену находились тогда 99 324 военнослужащих «союзников», и 25 855 из них не вернулись после войны[787]. Едва ли на небольшой территории Японии были многочисленные лагеря, рассчитанные всего на несколько сотен военнопленных (ведь если в одном лагере содержались 500 человек, пришлось бы создать 200 лагерей…)

Гровс утверждает, что правота бомбардировок Хиросимы и Нагасаки вполне доказана, «если учитывать ценность спасенных жизней американцев» (с. 225. Выделено мною. – В. К.), – речь идет о солдатах, которые могли бы погибнуть, если бы Япония через семь дней после бомбардировки Нагасаки, 16 августа, не прекратила бы боевые действия против США; однако «ценность жизней» американских военнопленных, которые неизбежно должны были погибнуть в Нагасаки, не учитывалась, так как, очевидно, была менее значительной, чем ценность тех же памятников древней культуры в Киото…

Все это, между прочим, достаточно широко известно (хотя в смысл этих событий редко вдумываются); гораздо менее осведомлены люди об истинной причине сбрасывания второй бомбы, – на Нагасаки. Гровс утверждает, что-де была необходимость, по его определению, «повторного доказательства» мощи нового оружия, – но это, конечно, заведомо сомнительный довод. Причина второй бомбардировки была позднее выявлена в книге Дж. Варбурга «Соединенные Штаты в послевоенном мире» (Нью-Йорк, 1966):

«Первая, сброшенная на Хиросиму, была урановой бомбой. В ней были относительно уверены, но, чтобы изготовить ее, потребовался весь запас урана, имеющийся в распоряжении Соединенных Штатов Америки. Вторая бомба, сброшенная на Нагасаки, была плутониевой бомбой, которую стремились испытать по особым соображениям: если она сработает, мог быть изготовлен большой запас таких бомб. И для того, чтобы доказать это, примерно 100 000 японцев были убиты в Нагасаки»[788] (вместе с ними и американские солдаты).

Если первую бомбардировку еще можно объяснять стремлением добиться скорейшей капитуляции врага (хотя сам Гровс признал, что главное было в «оправдании» гигантских финансовых затрат){118}, то вторая была призвана доказать эффективность плутониевой – значительно менее дорогостоящей – бомбы…{119}

То, что достаточно четко проявилось в истории, связанной с атомными бомбардировками, можно обнаружить в действиях США на мировой арене вообще. Сам «принцип» поведения США на мировой арене был сформулирован еще на заре их существования. Так, один из отцов-основателей и третий по счету президент США, Томас Джефферсон, писал 1 июня 1822 года о назревавшей тогда войне в Европе: «Создается впечатление, что европейские варвары вновь собираются истреблять друг друга… Истребление безумцев в одной части света способствует благосостоянию в других его частях. Пусть это будет нашей заботой и давайте доить корову, пока русские держат ее за рога, а турки – за хвост».

Под коровой, как естественно предположить, имелась в виду Европа в целом, которая тогда была гораздо богаче, чем США, и Джефферсон, надо думать, испытал горькое разочарование, поскольку так и не дождался чаемой им войны: он умер в 1826-м, а лишь в следующем, 1827 году объединенный флот России, Великобритании и Франции разгромил в Наваринской бухте флот Турции, не желавшей дать независимость Греции.

Но стремление «доить корову», то есть сугубо материальные интересы, всегда были и остаются определяющими для внешнеполитических акций США, – в том числе, как мы видели, даже в применении ядерного оружия. И следует осознать в связи с этим неадекватность прямого сопоставления действий США и СССР в их противостоянии в послевоенные годы, ибо СССР, напротив, нередко пренебрегал или даже жертвовал материальными интересами ради политико-идеологических целей, и попытки мерить действия двух держав одной мерой могут напомнить старинную поговорку о пудах и аршинах…