История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III

На октябрьском 1987 г. Пленуме ЦК КПСС в руководстве КПСС начинает оформляться радикальная фракция – с критикой непоследовательности и медленности проведения реформ в стране выступил первый секретарь Московского городского комитета КПСС Борис Николаевич Ельцин, назначенный Горбачевым на этот пост вместо Гришина 23 декабря 1985 г. Обнаружив большой политический талант, Б. Н. Ельцин к 1987 г. понял, что власть в стране ускользает из рук партийной номенклатуры Политбюро и будет принадлежать тому, кто станет кумиром революционной толпы. Народ же в первую очередь желал покончить с ложью и несправедливостью в распределении богатств страны, когда правители, называя себя «слугами народа» и «строителями коммунизма», живут сами уже «как при коммунизме», а народ, которому они якобы служат, держат в бедности. Особенно раздражали людей скрытые привилегии – продуктовые распределители, спецаптеки, спецполиклиники, спецсанатории и т. п.

Ельцин знал, на что он шёл. Когда консервативное большинство пленума и сам генсек стали осуждать его за отсутствие реализма, он тут же вместо того, чтобы оправдываться или доказывать свою правоту, хлопнул дверью – подал в отставку с поста первого секретаря МГК КПСС.

В июне 1988 г. на партконференции он уже заявляет, да так, чтобы это стало слышно по всей стране: «Должно быть так: если чего-то не хватает у нас, в социалистическом обществе, то нехватку должен ощутить в равной степени каждый без исключения. Надо наконец ликвидировать продовольственные «пайки» для, так сказать, голодающей «номенклатуры», исключить элитарность в обществе, исключить и по существу и по форме слово «спец», так как у нас нет спецкоммунистов». Годом позже Ельцин продолжал развивать ту же тему: «Пока мы живём так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать её чёрной икрой, не могу мчать на машине, минуя светофоры и шарахающиеся автомобили, не могу глотать импортные суперлекарства, зная, что у соседа нет аспирина для ребенка. Потому что стыдно» («Исповедь на заданную тему»).

Эти слова, расходясь в сотнях тысяч экземпляров по всей стране, вызывали колоссальную симпатию к секретарю ЦК – диссиденту. Людей привлекала не только глубокая честность этих слов, достойных махатмы Ганди, но, главное, то, что говорил их не нищий и гонимый правозащитник «из зависти», а всё имеющий представитель высшей партноменклатуры, готовый от всего отказаться ради правды, ради людей, «потому что стыдно». Ельцин, строитель по профессии, умеющий говорить с простыми людьми на понятном для них языке, с 1989 г. становится кумиром толпы, далеко обходя «заумных интеллигентов» – академика Сахарова, Юрия Афанасьева и, тем более, «заморского Солженицына», который из далекого Вермонта присылает для большинства неудобопонятный, слишком умный и честный текст – программу «Как нам обустроить Россию». Солженицын советует создавать пирамиду земств от уезда до всероссийской Думы – это что-то сложное и невразумительное. А вот отказаться от спецпайков и спецмашин, как объявил Ельцин, – это понятно, просто. Это – по-нашему. Все бы начальники так поступили. На митингах в Москве в 1990 г. повсюду плакаты: «Народ и Ельцин едины!», «Дядя Горби обманул нас с бабушкой. Мы за Ельцина – он честный».

Вчерашний первый секретарь Свердловского и Московского партийных комитетов смог взойти на самый гребень поднимающейся волны народного негодования коммунистическим режимом и мастерски удержаться на этом гребне вплоть до того момента, когда этот вал смял его главного соперника – архитектора перестройки Михаила Горбачева.

5.3.8. Освобождение Церкви

В начале 1980-х гг. на территории СССР оставалось всего 6700 православных храмов и 16 монастырей (2 – в РСФСР). На восьмимиллионную Москву приходилось лишь 46 православных храмов; в Ленинграде на 4 миллиона жителей – 12. Подавляющее большинство приходов было сосредоточено в Западной Украине, Западной Белоруссии, Молдавии и балтийских республиках – регионах, присоединенных в 1939–1940 гг., а потому менее подвергшихся принудительной атеизации. Советское государство, не желая роста влияния православия на умы граждан, до 1987 г. ограничивало регистрацию православных общин. В 1984 г. в СССР были зарегистрированы 2 православные общины, тогда как лютеранских – 12, баптистских – 19, пятидесятнических – 26, адвентистских – 12.

С 1984 по 1987 г. были зарегистрированы 234 общины этих четырех протестантских деноминаций и только 31 православная община. Председатель Совета по делам религии при Совмине СССР Константин Харчев в лекции перед преподавателями Высшей партийной школы в марте 1988 г. признал: «Раньше мы давили Русскую Православную Церковь и не сдерживали сектантов, так как боялись, что они уйдут в подполье, и мы окончательно потеряем над ними контроль. Но ведь католики, протестанты, баптисты, евангелисты и многие другие имеют центры и органы управления вне досягаемости советской власти, и потому их бурный рост чреват непредсказуемыми последствиями» (Русская мысль. № 3725. 20 мая 1988).