История российских евреев (1881-1917)

В 1855 году закончилось тридцатилетнее царствование Николая I. "Узнав о смерти императора Николая I, - писал историк В.Ключевский, - Россия вздохнула свободнее. Это была одна из тех смертей, которые расширяют простор жизни". К тому времени многие уже понимали, что одними лишь полицейскими мерами и правительственными указаниями на все случаи жизни можно, конечно, удержать народ в повиновении, но добиться процветания страны нельзя. Требовались немедленные реформы для преобразования и оздоровления общества, для поощрения общественной инициативы, и новый император пошел по этому пути.

"Лучше отменить крепостное право сверху, - сказал Александр II после вступления на престол, - нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу". Александр II не только отменил крепостное право, но и ввел автономию для университетов, учредил земское самоуправление и гласные, независимые суды с присяжными заседателями, запретил телесные наказания, провел реформу печати и цензуры и установил всеобщую воинскую повинность взамен рекрутчины, которая прежде распространялась лишь на крестьян и мещан. Это была действительно эпоха "великих реформ", которые изменили облик России. "Боже мой, - вспоминал современник, - какое это было хорошее время! И это не потому только, что мы были тогда молоды, хороши собою, высоки ростом… Трудно представить себе ту лихорадочную жизнь, какою жило в то время общество. Общество ликовало в трепетном ожидании великих событий".

Николай I оставил по себе недобрую память у евреев России, и долго еще они вели счет времени от трагических событий того периода: "Это было до введения рекрутчины" или "Это случилось во времена хапунов". Но при новом императоре стало постепенно меняться отношение и к еврейскому вопросу. Уже "Комитет по устройству быта евреев" докладывал Александру II в духе времени, что прежние ограничения "содержат в себе многие противоречия и порождают недоумения". Уже один из высших сановников предлагал предоставить российским евреям равные права с прочими подданными, впускать в страну без ограничения евреев из других стран и разрешать и тем, и этим учреждать повсеместно торговые и банкирские дома. "Предприимчивые евреи, - писал он, - найдут в России обширное поле для своей деятельности, и Россия несомненно от того выиграет". А из Гродно прислали в Петербург специальный проект, в котором предлагали "разрешить евреям жить по всей Империи", - и тогда "народ, считавшийся по настоящее время бичом населения западных губерний, превратится в артерию, разносящую жизненные соки во все части Империи".

Более того, уже кое-где местное начальство стало по-иному относиться к "шалостям" офицеров и шляхтичей. Когда в Западном крае один знатный магнат повелел вымазать еврея дегтем и вывалять затем в перьях, его немедленно строго наказали, - а в прежние времена магната бы пожурили за такую "шутку". Наказали и других "шалунов", которые выгнали из зала несколько еврейских семей, потому что не пожелали в их компании смотреть представление. Слухи об этом распространялись мгновенно по всей черте оседлости и пробуждали надежды с ожиданиями. Но особый восторг среди евреев вызвала отмена крепостного права. Когда это осуществилось, в еврейской газете "Рассвет" написали с воодушевлением: "Великое дело свершилось в нашем отечестве! Сердце не может не затрепетать от восторга при этой вести. Кто истинный сын России, тот будет гордиться этим событием".

Публицист Авраам Ковнер, который сотрудничал в русских журналах и заслужил имя "еврейского Писарева", описал свою встречу с одним помещиком сразу же после отмены крепостного права: "Помилуйте, - говорил помещик горячо, - у меня было немного крестьян, всего около двухсот душ, но я был их полным властелином, я распоряжался его животом и смертью, его жена была моей потехой, его дочь - моя бессловесная рабыня… А теперь что? Теперь эти самые животные не только не подвластны мне, но чуть не смеются надо мною, глумятся, оскорбляют мою жену, мое семейство, не снимая перед ними шапки… Ах, Боже мой, как тяжело, как тяжело!" И мой собеседник залился обильными горячими слезами… Представьте же себе эту картину! Русский барин, кровью и плотью связанный с народом, проливает горькие слезы о том, что его "брат" по происхождению, по вере, по вековой связи, перестал быть бессловесным животным, освободился из-под позорного ига, - а бедный еврейчик, ничего общего с русским народом не имевший, терпимый в России, как неизбежное зло, бесправный, беспомощный, забитый, - напротив, всею душою рад, что чуждая и враждебная ему масса призвана к новой жизни, не лежит больше под кнутом и палкой барина".