История русского народа в XX веке (Том 1, главы 39-81)

Можно ли называть ленью и спячкой тяжелый упорный труд десятков миллионов крестьян, кормивших всю Россию и позволявших вывозить часть сельскохозяйственной продукции за границу? Конечно, русскому крестьянину не хватало техники, а порой и умения читать и писать, но его земледельческое искусство, умение напряженно и споро работать не отрицается ни одним из исследователей крестьянства. Ни "вкус к труду", ни тем более "тренировку" крестьянину "прививать" не требовалось, ибо для подавляющего большинства из них труд был воспитяттной с молоком матери добродетелью.

Приведенные выше воззрения Гастева на "лень" и "спячку" трудовой России отражали непонимание им и многими большевистскими идеологами огромных ценностей традиционной крестьянской культуры труда.

В 20-х годах как чума продолжают развиваться симптомы отрицания народной культуры труда. Америка, американская техника, Форд, Тэйлор становятся моделью, предметом поклонения. Отрицание народной культуры всячески поощряется с самого верха. Даже Сталин говорит о сочетании "русского революционного размаха и американской деловитости". Уже упомянутый мною Алексей Гастев провозглашает: "Возьмем буран революции - СССР. Вложим пульс Америки и сделаем работу, выверенную как хронометр". Троцкист Л. Сосновский объявляет, что надо искать "русских американцев", людей, которые "умеют работать таким темпом и с таким напором и нажимом, каких не знала старая Русь". Дошло даже до того, что и некоторые псевдокрестьянские поэты начали воспевать Америку; Петр Орешин, например, писал: "И снится каждой полевой лачуге чудесный край - железный Нью-Йорк".

Возникают, по сути дела, бредовые идеи превращения сельского хозяйства в ряд гигантских фабрик с тейлоризированной организацией труда (агрогородов), в которых практически не оставалось места для применения ценностей традиционной крестьянской культуры.

*1 Научная организация труда 20-х годов. Казань, 1965.С. 663.

685

На практике рассуждения о "лени и спячке" трудовой России были тесно связаны с теоретическими постулатами Троцкого о "культурном идиотизме" русского крестьянства - "смердяковской философии" презрения крестьянской культуры. "Культурный идиотизм" крестьянства считался фактом, не требующем доказательств, и применялся не только Троцким, но и многими другими политиками и культурными деятелями того времени. В частности, М. Горький неоднократно использовал этот "термин" в своих статьях.*1

Вся государственная политика 20-30-х годов исходит из предпосылки, что крестьяне - люди второго сорта. Государство стремится выкачать из деревни как можно больше средств, постепенно лишает их права самоуправления, удерживая руководство деревней в руках люмпен-пролетарских и босяцких элементов.

Частное предпринимательство во время НЭПа носило искусственный и очень специфический характер.

Прежде всего - была физически уничтожена большая часть российских предпринимателей и купцов, а те, кто сумел выжить, осели за границей. Прирожденных российских предпринимателей в стране остались единицы. На их место пришли люди другого сорта и другого профессионального уровня. Как со знанием дела рассказывает тогдашний член Политбюро ЦК ВКП(б) Н. Бухарин: .*2 Трудовые ценности этого нового предпринимательского слоя (ни в коем случае его нельзя сводить только к еврейской буржуазии) были несколько иные, чем у дореволюционной буржуазии. Не всегда положительным было и отношение к качествам русского работника, что нередко вызывало национальные трения. Да и условия, которые были созданы (огромное налогообложение, ущемление в правах, неуверенность в будущем), совсем не способствовали честному предпринимательству. По

*1 Горький М. Если враг не сдается, его уничтожают.М., 1938.С. 251. *2 Правда. 2.2.1927.

686

этому в период НЭПа частная предприимчивость нередко превращалась в настоящее мошенничество.

Опасаясь потерять украденную у Русского народа собственность на промышленные предприятия, большевистский режим сдает их частным предпринимателям только в аренду во временное пользование, на условиях, оговоренных в арендном соглашении. Но собственником предприятия оставалось государство. Арендатор обставлялся множеством ограничений. Он не имел права ни продать, ни заложить арендованного предприятия. Арендный договор определял направление производственной деятельности арендованного предприятия, объем и ассортимент подлежащей выпуску продукции, долевое отчисление в пользу государства, размеры восстановления и обновления основных фондов, выполнение отдельных государственных заказов или переработку государственного сырья.*1 Всего к концу 1923 года в аренду было сдано 5,7 тыс. преимущественно мелких и средних предприятий,*2 арендаторы которых всячески образом пытались (большей частью безуспешно) "переиграть" большевистский режим. Однако для большинства "нэпманов" эта "игра" заканчивалась тюрьмой.