История русского романа. Том 1

Вследствие своей сатирической направленности первые три части «Российского Жилблаза» тотчас после выхода в свет были конфискованы. Окончание романа (последние три части) было запрещено царской цензурой. [129]Первый роман Нарежного был напечатан полностью лишь в советское время (в 1938 году), что не помешало первым трем его частям оказать широкое влияние на русскую романистику 20–30–х годов.

8

Невозможность издать последние три части «Российского Жилблаза» не приостановила творческой деятельности Нарежного. По — видимому, в 1816–1817 годах [130]он закончил свой второй нравоописательный сатирический роман «Черный год, или Горские князья» (напечатан посмертно, в 1829 году), в котором, по замечанию современного исследователя, «в музыку гоголевского смеха вплетаются ноты почти щедринской едкости». [131]

По своей композиции «Черный год» в известной степени близок к «Российскому Жилблазу». Он также построен по типу приключенческих романов со множеством всякого рода похождений, интриг и вставных эпизодов, сдобренных нравоучением. В основу этого романа легли личные впечатления и материалы, полученные Нарежным во время его службы на Кавказе.

Еще Н. А. Белозерская писала о том, что Нарежный в «Черном годе» вложил злободневное политическое содержание в иносказательную форму.

Исследовательница считала, что в этом романе в замаскированном виде дано изображение реальных исторических событий и деятелей времен присоединения Грузии к России, причем ясна направленность сатиры Нарежного как против русских правителей на Кавказе (Кнорринга, Ко- валенского и др.), так и против кавказских феодалов. [132]Нарежный рисует в «Черном годе» широкую сатирическую картину самоуправства и произвола генералов и чиновников, всевозможными способами грабивших народ, нередко вкупе с местными князьями.

Сатира в «Черном годе» была настолько смелой и острой, что писателю, естественно, пришлось прибегнуть к аллегориям и иносказаниям. Ему было необходимо замаскировать обличительную сущность своего романа. С этой целью Нарежный надел на русских сановников восточные костюмы, а порядки, заведенные русской администрацией в Грузии, описал под видом восточных обычаев. Этим приемом писатель в известной степени продолжил традиции тех западноевропейских (Монтескье, Вольтер, Мармонтель) и русских (Крылов, Бенитцкий) писателей XVIII и начала XIX века, которые под видом критики восточных порядков и обычаев выступали против политического строя, религии и нравов современного им европейского общества.

Нарежный еще в «Российском Жилблазе» принужден был прибегать к приему маскировки. Так он перенес чертоги князя Латрона из Петербурга в Варшаву, превратив фаворита Екатерины II в наместника Польши.

В романе «Черный год» обращение к иносказательной фантастической форме оказалось совершенно необходимым, так как описываемые Нареж- ным исторические события и деятели были еще свежи в памяти.

Писатель ясно дает понять в своем романе о Кавказе, что под именем астраханского хана Самсутдина скрывается в действительности главнокомандующий кавказскими войсками (и одновременно астраханский военный губернатор) генерал Кнорринг. Фантастический хан Сам- сутдин наделен Нарежным реальными качествами Кнорринга: вялостью, бездействием, полной доверчивостью к приближенным, грабившим народ.

Но общественное значение романа «Черный год» выходит за пределы критики политики царизма на Кавказе и феодальных порядков Грузии. Ведь беспощадная эксплуатация народа, дикий произвол чиновников и военщины, самоуправство и казнокрадство — всё то, что описал Нарежный, имело место не только на Кавказе, но и в самой России.

В связи с этим современному читателю всё время нужно помнить о двуплановости романа «Черный год». Нарежный старался наметить общие закономерности жизни маленького княжества Кайтука (таково имя главного героя романа) и огромной империи Александра I. Писатель хотел создать такие положения и образы, которые были бы характерны для обоих планов романа. С этой целью Нарежному пришлось ввести в роман одновременно сатирические и фантастические эпизоды: учреждение Кайтуком «ордена нагайки», войну казанского ханства с астраханским ханством и пр.

По справедливому мнению Ф. И. Кондрацкой, всё это, хотя и весьма отдаленно, всё же предвосхищало в известной мере сатирически — гроте- скные образы Салтыкова — Щедрина в его «Истории одного города» и других произведениях. [133]

В описании Кавказа, несмотря на все элементы маскировки и иносказания, фантастики и гиперболизации, Нарежный отдал дань тому, что принято называть «местным колоритом», т. е. ввел в свое произведение кое — какие конкретные этнографические черты и подробности. Так, в образе главного героя романа, молодого князя Кайтука, у которого имелся реальный прототип, [134]Нарежный сконцентрировал типические качества грузинских феодалов того времени: невежество, самодурство, пустое тщеславие.