История русского романа. Том 1

Достоевского и Писемского, при всей крайней несхожести их стиля и различии их подхода к анализу человеческой психологии, роднит одно: в отличие от романов Тургенева, в центре которых стоит судьба отдельной личности — характерного представителя данной эпохи, сюжеты романов Достоевского и Писемского строятся иначе. Структура их отражает борьбу многообразных, различных по своей природе сил, управляющих жизнью общества, судьбами отдельных героев. Писемский сознавал противоположность своих романов тургеневскому роману именно с этой точки зрения. Он говорил, что Тургенев в каждом романе изображает один эпизод из биографии героя, сам же Писемский стремится обрисовать «цельную жизнь». [617]

Уже Гоголь в «Мертвых душах» отошел от пушкинского и лермонтовского способа построения сюжета. Творца «Мертвых душ» интересовали такие широкие общественные конфликты, которые характеризовали самые основы национальной жизни русского общества, помогали проникнуть в его социальную и даже экономическую структуру и благодаря этому вели к уяснению дальнейших судеб отечества. Русские и зарубежные современники Гоголя увидели за его героями крепостных крестьян, которые им принадлежали, а по степени пошлости изображаемых помещиков определяли меру страданий людей, им принадлежащих. Все это нельзя было уложить в историю одной личности, дать в пределах известных, строго определенных границ; возникла потребность, говоря словами Толстого, «захватить всё», [618]разорвать рамки индивидуальной психологии, границы семьи, родного гнезда. К середине XJX века, а особенно к концу 50–х годов, все эти тенденции, переосмысливающие конфликт личности с обществом, индивидуальную судьбу и индивидуальную психологию в масштабах целых общественно — бытовых укладов, коренных противоречий и конфликтов национальной жизни, привели к ломке всей структуры романа, к поискам новых его форм.

В центре романа у Писемского ставится не лицо, а частное, даже случайное событие, будничное происшествие, обыкновенная жизненная история. Она вбирает в свой водоворот личные судьбы многих героев и ставит их в необходимость действовать, мыслить, чувствовать. Как правило, такой «событийный» роман становится сложным многосюжетным эпическим организмом со многими главными и второстепенными лицами, поставленными в крайне изменчивые отношения. Мир деяний, поступков и ситуаций, раскрывающийся в романах Писемского, с присущим этому миру драматизмом, и становится главным предметом их изображения.

В письме к А. Н. Майкову (от 1 октября 1854 года) Писемский так охарактеризовал замысел своего романа «Тысяча душ» (1858): «Не знаю, писал ли я тебе об основной мысли романа, но во всяком случае вот она: что бы про наш век ни говорили, какие бы в нем ни были частные проявления, главное и отличительное его направление практическое: составить себе карьеру, устроить себя покомфортабельнее, обеспечить будущность свою и потомства своего — вот божки, которым поклоняются герои нашего времени, — всё это даже очень недурно…, но дело в том, что человеку идущему, не оглядываясь и не обертываясь никуда, по этому пути, приходится убивать в себе самые благородные, самые справедливые требования сердца, а потом, когда цель достигается, то всегда почти он видит, что стремится к пустякам, видит, что по всей прошедшей жизни подлец и подлец черт знает для чего!». [619]

В истории Калиновича романист и показал этот общий механизм жизни современного ему русского общества. Писемский считает, что нравственное падение Калиновича, весь его мучительный жизненный путь являются типичным проявлением отрицательных сторон общественного русского быта современного писателю русского человека. В то же время автор романа «Тысяча душ» не выступает в качестве обвинителя своего героя. Он берет Калиновича под защиту, понимая, что падения и неудачи его объясняются всем характером современной русской и европейской жизни, в которой «рыцари переродились в торгашей, арены заменились биржами». [620]Писемский выступает судьей всей русской жизни, в которой невозможны возвышенные натуры, чистые привязанности, бескорыстные поступки.

Любовный сюжет, интимные отношения героев в механизме романа Писемского отходят на задний план, уступая первое место более прозаическим по своему духу, но сильнее действующим побуждениям и отношениям. Самое название романа Писемского «Тысяча душ» указывает на связь его с гоголевской традицией. Основой структуры, сердцевиной романа для Писемского, как и для Гоголя (а в драматургии и для Островского), являлся не любовный сюжет, не интимные, психологические отношения в рамках семьи, в среде близких и знакомых, в кругу родного гнезда, а такое происшествие, которое захватывает многих, вокруг которого разгораются страсти, происходит борьба, характеризующая материальные основы жизни в целом и связанные с ними страсти, чувства, побуждения. Индивидуальная судьба героев перерастает в судьбу всего русского общества. Индивидуальная психология становится психологией сословий, классов, групп.