История русского романа. Том 2

В «Дельцах» Боборыкин впервые решительно отошел от обычных представлений о романе как повествовании о судьбах героя и героини. На широком жизненном полотне главные персонажи произведения действуют в качестве автономных и равноправных величин, не подчиненных какому-то определенному центральному образу. Поэтому действующие в романе пары — Борщов и Повалишина, Карпов и Тимофеева, Прядильников и Авдотья Белаго, Бенескриптов и Загарины (мать и дочь) — пользуются в равной мере вниманием автора и ни в каком отношении друг другу не уступают. То обстоятельство, что главную интригу романа составляет гражданский процесс по поводу наследства Загариных, никоим образом не способствует выдвижению на первый план именно Загариных или связанного с ними Бенескриптова. Своеобразное функциональное «равноправие» основных образов, не исчерпывающихся названными парами, реализовано в романе слишком отчетливо, чтобы у читателя могли возникнуть в этом какие-либо сомнения.

Из названных персонажей только Борщов может быть причислен к «дельцам». Основные же воротилы делового мира — Саламатов, Вороти- лин и Малявский — не образуют устойчивых пар. Так, содержанка Сала- матова Авдотья Белаго с ним порывает, домогательства его в отношении Зинаиды Тимофеевой остаются безуспешными. Это «одиночество», «не- удачливость» главных «дельцов» не случайны: они необходимы автору для осмысления той сложной социальной картины, которая развернута в романе.

Не менее важной особенностью романа «Дельцы» является динамика его образов. Никогда еще в творчестве Боборыкина эта особенность не имела такого определяющего значения, как здесь. Динамично и внутреннее содержание образа (особенно это относится к образам Зинаиды Тимофеевой, Авдотьи Белаго, Бенескриптова, Алексея Карпова, Прядильни- кова), и его житейская история (особенно важна она для Саламатова, Тимофеевой, Прядильникова, Бенескриптова, Карпова).

В изображении романиста Зинаида Тимофеева долгое время подвизается в роли одной из многочисленных кандидаток на звание кокотки. Автор тщательно следит не только за внешними событиями ее жизни, но и за внутренним ее состоянием. Здесь роман «Дельцы» явно решает те же проблемы, что и «Жертва вечерняя», но на значительно более высоком художественном уровне. В «Дельцах» больше общественного оптимизма, и поэтому не случайно Зинаида Тимофеева проходит мимо всех искушений и находит свое счастье в служении искусству и замужестве с Карповым.

Идеологическое содержание романа «Дельцы» не менее сложно, чем романа «Солидные добродетели». Не лишен двойственности прежде всего Павел Борщов, один из главных героев романа: он нигилист и «делец». Сам себя он называет «чернорабочим». В романе особенно видное место занимает история его «гражданского брака» с Катериной Повалишиной, женою «одного из самых видных людей нового судебного мира». [507]Казалось бы, что освобождение Повалишиной от брака с духовно чуждым ей мужем и гражданский брак с Борщовым — это счастливый исход. Но Боборыкин чужд прямолинейной программности: новый союз также оказался не из счастливых. Нужно думать, что двойственность социального и идейного облика Борщова играла в этом случае также немаловажную роль.

Идейная направленность романа определяется в первую очередь образами приехавших из-за границы матери и дочери Загариных. Мать находится на особом счету у полиции. Лиза Загарина — достойная дочь своей матери: «Иногда ей хотелось быть очень богатой, чтобы освободить всех, кто морит себя работой, дать им свободно вздохнуть, а себе оставить столько, чтобы не быть жертвой». [508]Образ Лизы перекликается с образом девочки — нигилистки из эпилога хорошо известного Боборыкину романа

С. Д. Хвощинской «Домашняя идиллия недавнего времени» (1863).

Трудности, стоявшие перед молодой русской демократией, символизированы не только в сцене смерти Загариной — матери, но и в судьбе Федора Бенескриптова. Псаломщик одной из православных церквушек за границей, он возвращается на родину с намерением трудиться и быть полезным. Неудачи деморализуют его, и он становится запойным пьяницей. Но общественный оптимизм Боборыкина сказывается и в изображении судьбы Бенескриптова: совсем уже, казалось бы, погибший, он вновь находит в себе силы для возрождения.