История русского романа. Том 2

Еще в 80–е годы одновременно с уральской линией в творчестве Мамина — Сибиряка — романиста складывается и с начала 90–х годов усиленно развивается другая линия, отличающаяся от первой почти полным отсутствием уральского колорита и концентрированием внимания писателя на вопросах о роли и путях развития русской интеллигенции. По своему художественному уровню и по глубине социального содержания эти романы о жизни русской интеллигенции стоят значительно ниже уральских произведений писателя. Среди них выделяется лишь автобиографический роман «Черты из жизни Пепко», появившийся в 1894 году в журнале «Русское богатство». Он ценен тем, что в нем писатель высказывает свои задушевные мысли об искусстве, дает свои рассуждения о художественном творчестве, о писательском труде, о литературе, вкладывая их в уста своего двойника — начинающего писателя Василия Попова, главного героя романа. На страницах романа нашли свое отражение основные положения реалистической эстетики самого Мамина — Сибиряка. Уделив им основное место, Мамин — Сибиряк в то же время почти совершенно не затронул целый ряд важнейших вопросов, связанных с идейнополитической жизнью молодежи 70–х годов. Главное внимание писателя сосредоточено на различных сторонах творческой работы начинающего писателя, а учебные занятия в Академии художеств, участие в общественно — политической жизни того времени — все это выпало из его поля зрения, поэтому и общая картина жизни и работы разночинной молодежи 70–х годов получилась несколько обедненной.

Проблема положительного героя ставится писателем во многих романах, посвященных интеллигенции. Наделенные лучшими человеческими качествами, положительные герои его произведений («Без названия», «Весенние грозы», «Именинник» и др.) или предпринимают утопические попытки перестройки жизни («Без названия»), или приходят к сознанию того, что вся их деятельность бесперспективна и недостаточна («Весенние грозы», «Именинник», «Ранние всходы»).

Таким образом, разрабатывая в 90–х годах проблемы, связанные с судьбами русской интеллигенции, Мамин — Сибиряк ясно сознавал бесперспективность того пути, по которому пошли многие ее представители. Хотя в романах 90–х годов писатель и затрагивает существенные вопросы развития страны, но общая их социальная острота уже во много раз меньше, чем уральских романов 180–х годов. Острота конфликта в романах об интеллигенции значительно снизилась, а вместе с этим снизился и их художественный уровень.

Поэтому не случайно, что романы из жизни интеллигенции не вызвали сочувственного отклика со стороны передовой русской критики. Но Мамин — Сибиряк дорог для читателя не столько этими последними романами, сколько произведениями, написанными на близком и родном ему материале Урала. Именно своими уральскими романами вошел он в историю русского романа 80–х годов и занял в ней одно из первых мест. С этими романами в русскую литературу пришли новые темы и образы, ранее в ней почти незаметные. Его произведения впервые дали почувствовать русскому читателю весь размах капиталистического развития страны и перспективы этого развития.

3

К плеяде романистов, духовно сформировавшихся в условиях народнического движения, но вошедших в историю русского романа главным образом произведениями 80–90–х годов, принадлежит и А. И. Эртель.

А. И. Эртель впервые выступил в литературе, опубликовав рассказ «Переселенцы» (1878) и «Письмо из Усманского уезда» (1879) — публицистический очерк о крестьянском кредите. [529]Уже в этих произведениях он сделал попытку проникнуть в самую сущность современных экономических процессов. Писатель показал разрушение старых основ жизни, развитие капиталистических отношений в деревне, расслоение крестьянства и «самый жалкий вид экономического бедствия — батрачество». [530]

Опубликованные в народнических журналах, выдержанные в духе народнической литературы по тону, настроению, манере изложения, ранние произведения Эртеля в то же время отличались от нее. Эртелю самому многое было неясно, над многим он напряженно думал, но в возможность предотвращения капитализации деревни, например, он совершенно не верил.

Наряду со стремлением разобраться в характере огромных перемен в судьбах крестьянства, вызванных пореформенным развитием страны, у Эртеля возникает другая тема: «вопрос осознания честным интеллигентом несостоятельности жизнеустройства, возникшего в результате реформ». Эти две неразрывно связанные друг с другом темы пройдут через все его творчество, то сливаясь, то существуя параллельно, оттеняя и дополняя одна другую. Для всего творчества Эртеля характерно напряженное, мучительное размышление о своем времени, о внутренних законо мерностях исторического процесса, о том, как изменить (и возможно ли изменить вообще) сложившееся после реформы положение.