История русского романа. Том 2

Круг охваченных повествованием явлений общественной жизни в «Воскресении» необычайно широк. Но все они неизменно рассматриваются в одном только разрезе, в разрезе критики и обличения социального неравенства общественных отношений, кричащих социальных контрастов и несправедливости. Этот угол зрения и получает свое непосредственное художественное выражение в принципе контрастных сопоставлений, последовательно проведенном через все повествование и составляющем как бы его композиционный каркас. Утро в вонючей тюремной камере, в которой находится Маслова, и пробуждение Нехлюдова в роскошной барской спальне; сборы Масловой на суд и утренний туалет Нехлюдова; плачущая под дождем и ветром Катюша и благодушествующий в вагоне первого класса на бархатных креслах Нехлюдов; беспросветное существование голодных крестьян имения Нехлюдова, страшный образ поги бающего от истощения мальчика в скуфеечке и роскошное изобилие званого обеда Корчагиных; гнетущие воспоминания Масловой в тюремной больнице о публичном доме и светская болтовня Нехлюдова с графиней Чарской о женитьбе на дочери Корчагина; страшное шествие звенящей кандалами колонны арестантов, падающих и умирающих под палящими лучами солнца, и барская коляска, пережидающая шествие; смрад и духота арестантского вагона и комфортабельный зал ожидания для пассажиров первого класса и торжественный выход семейства Корчагиных; нечеловеческие условия существования заключенных на пересыльных сибирских этапах и полная довольства и изобилия обстановка в доме начальника Сибирского края. В сопоставлении всех этих и многих других контрастных сцен наглядно раскрывается не только ужас существования бесправного и голодного народа, но и преступное перед лицом этого ужаса довольство жизни правящих верхов.

Метод контрастных сопоставлений направлен в «Воскресении» на обнажение не только социальных контрастов, но и контраста между видимым и сущим, когда видимое оказывается прямой противоположностью сущего. Так, христианская церковь оказывается антихристианским кощунственным учреждением; государственная законность и общественный порядок — сплошным беззаконием и организованным, «узаконенным» злодеянием; система борьбы с преступностью и развратом — источником и рассадником того и другого, и т. д.

Принцип контрастных сопоставлений был привнесен писателем в роман из публицистики. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить картины социальных контрастов капиталистического города в статье «Так что же нам делать?» (1885) или в «Письмах о голоде» (1892). Однако самый характер контрастных сопоставлений не остается неизменным во всех публицистических статьях Толстого, а приобретает в каждой из них свой особый аспект.

В незавершенной статье писателя 1893 года «Сон молодого царя» находим следующие строки: «… вот общий уровень благосостояния народа: заморыши дети, вырождающиеся племена, жилье с животными, непрестанная, тупая работа, покорность и уныние.

«И вот они, министры, губернаторы, — только корыстолюбие, честолюбие, тщеславие и желание приобрести важность и запугать» (31, 110). Обращает на себя внимание, что умирающему с голоду народу здесь противопоставляются не помещики и капиталисты, а высшие государственные сановники. И это не случайно.

Отлично видя экономическое закабаление народа господствующими классами, неустанно обличая «экономическое рабство», в котором находятся трудящиеся массы не только в России, но и во всем капиталистическом мире, Толстой постепенно приходит к убеждению, что это рабство может существовать и существует только благодаря правительственной власти и ее духовному и физическому насилию над массами: «Не потому землевладельцы пользуются землей, которую они не обрабатывают, и капиталисты произведениями труда, совершаемого другими, что это — добро… а только потому, что те, кто имеет власть, хотят, чтобы это так было… одни люди совершают насилия… во имя своей выгоды или прихоти, а другие люди подчиняются насилию… только потому, что они не могут избавиться от насилия» (28, 150); «…все устройство нашей жизни зиждется не на каких-либо… юридических началах, а на самом простом, грубом насилии, на убийствах и истязаниях людей» (28, 226). Именно в полицейских функциях государственной власти, начиная с самодержавного деспотизма и кончая буржуазным парламентаризмом, видел Толстой корень зла современного ему «жизнеустройства». Пользуясь словами Ленина, можно сказать, что через разоблачение «правительственных насилии, комедии суда и государственного управления» и достигается в «Воскресении» «вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс» при капитализме. [618]

8