История русского романа. Том 2

В романе «Мать» нет капитулянтов, ренегатов. Горький выдвигает то передовое и новое, что нарастало в русской жизни революционной эпохи, и создает героические образы непреклонных и верных борцов рабочего авангарда, не порывающих связей с массой. Последняя у Горького — не пассивная толпа, ждущая от героя подвига, как то представляли, например, народники. Психологически тонко и разнообразно автор показывает, как масса выделяет свой авангард, порождает героев (Павел и Пелагея Власовы, Рыбин и др.) и как герои в свою очередь начинают воздействовать на массу, способствовать ее внутреннему росту и движению вперед. Последовательно сменяющиеся сцены (особенно эпизоды формирования кружка, партийной ячейки, выступления против «болотной копейки», первомайской демонстрации, пропаганды в деревне, ареста Рыбина, суда над демонстрантами и др.) показывают нам, как расслаивается масса, как новые борцы включаются в революционный строй, как обывательски настроенные жители слободки (например, Корсунова), изживая враждебность и нелепые предрассудки, начинают помогать ячейке в ее деятельности, как отцы от насмешливого скепсиса, потом боязливого сочувствия приходят к пониманию правды своих детей. Носителем положительных начал в романе является не исключительный герой — одиночка, а героический коллектив рядовых людей народной массы, становящейся творцом истории.

В начале революции 1905 года Ленин писал: «Эта масса делает героические усилия подняться на высоту навязанных ей историей гигантских мировых задач». [651]Именно подобный процесс изображал Горький.

В романе «Мать», как и во «Врагах», дело идет уже не о разрозненных вспышках недовольства рабочих данной фабрики против своего хозяина. Горизонты и круг деятельности героев здесь все ширятся, их социальный протест с помощью партийной организации вводится в русло общепролетарской классовой борьбы.

Горький не рисовал ни в романе «Мать», ни в драме «Враги» событий 1905 года (действие романа происходит с конца 90–х годов до 1903 года, драмы — во второй половине 1902 года), но он осознал отражаемое им время в свете последующих событий, как новую эпоху в истории рабочего класса и в жизни страны, и сумел раскрыть истинную сущность и значение подготовлявшейся революции. Писатель смог осуществить это, опираясь на принципы коммунистической партийности, которые пропитывают созданные им шедевры нового искусства.

Метод типизации характеров и обстоятельств, показательный для искусства социалистического реализма, получил в «Матери» яркое выражение. Художник не довольствовался тем, что было наиболее распространенным, количественно преобладающим в изображаемую эпоху, но бросал яркий свет на ростки нового, неодолимо растущего, раскрывал и выдвигал на первый план тенденции, которые широко развернутся и победят в будущем.

Горький сам не раз указывал на реальные источники, жизненные прототипы своего романа. События первомайской Сормовской демонстрации и суды над ее участниками, характеры и судьбы матери и сына Заломовых, Кадомцевых, Павловых, Камаевых и других дали много наблюдений, использованных для сюжета и образов героев «Матери».

Горький не выдумывал своих героев, но при обработке жизненного материала он «домысливал» их, открывал перспективу их развития, находил в них черты людей пролетарского авангарда.

Это наглядно видно при сравнении речи на суде, вложенной в уста Власова, и речи, произнесенной Заломовым, [652]или при сопоставлении того, как Сормовская демонстрация была зафиксирована в корреспонденции «Искры» и как она обрисована в романе. Заломов выступал на суде как рядовой рабочий, говорил об экономических тяготах пролетарского существования, о необходимости демократических преобразований, но не касался деятельности социал — демократической партии. Власов уже открыто выступает как член партии, подвергает критике и самодержавный строй и капиталистический порядок, провозглашает социалистический переворот как цель стремлений. Оформляя речь Власова, Горький, видимо, учитывал и последующие высказывания самого Заломова и различные декларации рабочего социалистического движения. Следует отметить, что во время Сормовской демонстрации имели место некоторые эксцессы, проявления стихийности. Они не были отражены в романе, где Горький воплотил самое существенное, новое, что доставляла действительность.

Недовольство пробуждающегося рабочего коллектива в романах Золя, Лемонье, Синклера, Андерсена — Нексе, как и в пьесах Гауптмана («Ткачи»), Голсуорси («Схватка»), Роллана («Побежденные»), направлялось по линии экономической борьбы. В России конца XIX — начала

XX века так называемые экономисты стремились именно этой задачей ограничить рабочее движение.