История русского шансона

^{Леонид Утесов в образе «одессита Мишки» из одноименной песни.}

Утесовский хит пользовался оглушительным успехом в мирное время, и неудивительно, что в годы войны возникло великое множество переделок на популярный мотив. Самому Леониду Осиповичу больше других нравилась такая:

С берлинского кичмана
Бежали два уркана,
Бежали два уркана в дальний путь.
Под Фридрихштрассом
Они остановились.
Они остановились отдохнуть…

В послевоенные годы артист даже исполнял ее в концертах, но в конце 50-х чиновники велели исключить сомнительную композицию из программы.

Наряду с фольклорными произведениями сочиняли гениальные песни и профессиональные поэты и композиторы. Именно в годы войны рождаются бессмертные «Землянка», «Шаланды», «Одессит Мишка», «Огонек», «Жди меня, и я вернусь», «В лесу прифронтовом», «Прасковья»…

Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?

«…В сорок пятом году, — вспоминал Е. Евтушенко на страницах „Огонька“, — Михаил Васильевич Исаковский (1900–1973) написал свое самое пронзительное стихотворение „Враги сожгли родную хату…“, воплотившее все то, что чувствовали десятки, а может, и сотни тысяч солдат — освободителей Европы, да вот не освободителей самих себя. Стоило всего лишь один раз прозвучать по радио этой песне под названием „Прасковья“, как она была со скандалом запрещена для дальнейшего исполнения, хотя люди писали на радио тысячи писем с просьбой ее повторить. Однако „вино с печалью пополам“ пришлось не по вкусу обессердечившимся от усердия ЦЕКовским проповедникам оптимизма. Запрет длился полтора десятилетия, пока в 1960 году Марк Бернес не отважился исполнить „Прасковью“ во Дворце спорта в Лужниках. Прежде чем запеть, он глуховатым голосом прочел, как прозу, вступление: „Враги сожгли родную хату. Сгубили всю его семью“. Четырнадцатитысячный зал встал после этих двух строк и стоя дослушал песню до конца. Ее запрещали еще не раз, ссылаясь на якобы возмущенное мнение ветеранов. Но в 1965 году герой Сталинграда маршал В. И. Чуйков попросил Бернеса ее исполнить на „Голубом огоньке“, прикрыв песню своим прославленным именем… Песня не сделалась массовой, да и не могла ею стать, но в драгоценном исполнении Бернеса, которого критики ядовито называли „безголосым шептуном“, стала народным лирическим реквиемом».

«Я был батальонный разведчик…»

Время больших испытаний помимо композиций, поднимающих боевой дух, не менее остро нуждается в песнях, на которых душа отдыхает: лирических, шуточных, даже — хулиганских. И тогда в минуты затишья появлялась гитара или гармошка и «ротный запевала» начинал:

Фюрер стонет, фюрер плачет.
Не поймет, что это значит:
Так был близок Ленинград,
А теперь танцуй назад.

Или:

Сидит Гитлер на березе,
А береза гнется,
Погляди, товарищ Сталин,
Как он нае…ся.

Многие представители старшего поколения наверняка помнят матерную балладу той поры, начинавшуюся вполне пристойно:

Приехал из Германии посол
Длинный и горбатый как осел,
Отдавайте Украину и Кавказа половину,
А не то на вас мы нападем…