История Русской армии

Вообще же в поселениях все было устроено только напоказ (Аракчеев обращал все внимание на внешнюю сторону, граф Витт просто не интересовался этим делом){24}. Дома содержались в образцовом, педантичном порядке, но печи на кухнях запрещали топить, дабы частым употреблением не портить оных; дороги поражали благоустройством, но по ним запрещалось ездить, мосты были сколочены на диво, но поселенцам приказывалось объезжать их вброд. Обходя дома новгородских поселений, Император Александр Павлович умилялся благополучию поселенцев, находя в каждой избе на столе жареного поросенка, и не подозревал, что этого поросенка задворками переносили из дома в дом, тогда как поселенцы которую уже неделю сидели на пустых щах. Очковтирательство существовало, конечно, и в русской армии (как и во всех других армиях), но до той поры имело характер, так сказать, эндемический. С эпохи же военных поселений оно было у нас возведено в систему и наложило характерный и печальный отпечаток на всю нашу военную жизнь до севастопольского периода.

* * *

С восшествием на престол Императора Николая I Аракчеев ушел на покой, и главным начальником военных поселений был назначен граф Клейнмихель{25}. Новгородские поселения переданы в ведение командира Гренадерского корпуса князя Шаховского{26}, Херсонские - оставлены у Витта (обоим им присвоены права командира отдельного корпуса). Могилевские и Витебские поселения на севере, Слободские и Екатеринославские на юге образовали отдельные отряды поселенных войск. Из поселенных кавалерийских дивизий образованы III и V резервные кавалерийские корпуса.

В 1831 году Россию и всю Европу посетила доселе неизвестная повальная болезнь, характеризовавшаяся молниеносным распространением, сильными мучениями больных и очень высокой смертностью. Врачам она была знакома и раньше понаслышке под именем азиатской холеры, но причины ее и способы лечения были им неизвестны. Старые, испытанные против чумы и различных гнилых горячек средства - устройство карантинов, оцепление зараженных местностей рогатками, окуривание проезжающих на больших дорогах - оказывались совершенно недейственными. Народ заволновался, обвиняя, как водится, в отравлении дохтуров и начальство. Беспорядки произошли по всей России - в Петербурге холерный бунт был сразу усмирен лично Государем. Стоя в коляске во весь свой богатырский рост, Император Николай Павлович скомандовал бунтовавшей на Сенной площади толпе: На колени, мерзавцы! Шапки долой! Эффект этих громовых слов был поразительный. Большое количество смутьянов Северо-Западного края и столичной черни было выслано в рабочие батальоны и направлено в военные поселения Новгородской губернии.

Расквартированные там войска Гренадерского корпуса находились в Польском походе. В поселениях оставались лишь резервные и поселенные батальоны и кантонисты, то есть как раз недовольные своей участью осолдаченные крестьяне. Азиатская гостья не миновала и тех благословенных мест, поселенцы стали умирать - и это оказалось последней каплей, переполнившей чашу...

В начале июля месяца{28} рабочие батальоны с резервными и поселенными войсками отбывали лагерный сбор в районе Старой Руссы. Разговоры питерских фабричных о том, как это они дубьем и кольями выгнали холеру, сильно подействовали на психику наряженного в мундиры серого люда - и 10 июля вспыхнул бунт рабочих батальонов, перекинувшийся затем 16-го числа и на поселенцев 1-й гренадерской дивизии. Толпы бунтовщиков разгромили Старую Руссу, зверски расправляясь с лекарями и офицерами. Свыше 100 человек этих последних было замучено насмерть (среди убитых был и начальник лагерного сбора - генерал Леонтьев), сотни других избиты, арестованы и спасены от смерти лишь быстротой усмирения бунта энергичным подполковником Эйсмондом с батальоном екатеринославских гренадер.

Расправа с бунтовщиками была сурова, но вместе с тем это раскрыло Государю (лично прибывшему 25 июля на место бунта) всю действительную и неприкрашенную картину жизни и быта поселенных войск. Свыше 3000 бунтарей выслано по этапу в Кронштадт (в том числе 10-й рабочий батальон в полном составе), 2500 были прогнаны сквозь строй (150 - насмерть), все были отданы в сибирские и оренбургские батальоны.