История Русской армии

Человек обаятельный, любивший войска и любимый ими, великий князь Николай Николаевич не был полководцем. Мы можем лишь догадываться о затруднениях Государя при выборе главнокомандующего. Существовавшее Положение о полевом управлении войск было составлено генералом Милютиным (как впоследствии генералом Сухомлиновым) определенно в пользу военного министра. Назначить же Милютина, никогда ничем не командовавшего, Государь при всем своем доверии к нему как к администратору не мог. Все называли Барятинского, но это было бы афронтом Милютину. Единственным выходом для Государя явилось назначить своего брата, но задним числом можно лишь пожалеть, что главнокомандующим не был назначен победитель Шамиля. Ответственнейшая должность главнокомандующего явно превышала силы и способности великого князя Николая Николаевича. У него отсутствовало первое и основное качество полководца - сила духа. Он терял голову при неудачах: его отчаянная телеграмма князю Карлу после Второй Плевны, упадок духа после Третьей - когда он находил дальнейшую кампанию безнадежной достаточно это показывает. Он мог бы еще занимать эту должность без ущерба делу при непременном, однако, условии наличия хорошего и знающего свое дело начальника штаба. Таковым, конечно, не мог считаться генерал Непокойчицкий, роль которого (подобно роли Янушкевича{219} при Николае Николаевиче - Младшем 37 лет спустя) была ничтожной. Юрий же Данилов{220} ставки 1877 года именовался генералом Левицким и пользовался дружной ненавистью всей армии. Его считали главным виновником всех неудач, что следует, однако считать преувеличенным. Современники рисуют генерала Левицкого{221} в чрезвычайно отрицательном свете как человека и как офицера. Не следует, однако, забывать его заслуги после Третьей Плевны, когда он вместе с Милютиным отстоял перед Государем, вопреки большинству, продолжение кампании.

Основным пороком нашей стратегии в эту войну является беспримерная, неслыханная в военной истории разброска сил. Желая решительно всюду иметь заслоны, наша Главная Квартира буквально распыляет армию: два корпуса - под Рущук, один - в Добруджу, один - на Балканы, один - под Никополь, один оставлен на Дунае... Ни один из фасов этого трехстороннего каре не оказывается способным на сколько-нибудь решительные действия. Для главной задачи перехода Балкан - операции, в которой и заключался весь смысл войны, назначено всего десять батальонов генерала Гурко! Корпус Радецкого удерживают на линии Балкан - и в пасть врагу шлют слабый отряд, пусть и с выдающимся начальником. Результат - Эски-Загра. Прагматическое изучение военной истории - обобщение, синтез - у нас отсутствовало (заучивали механически факты и цифры). Результатом этого и явилось то упорное применение нелепой идеи стратегического авангарда, которой у нас характеризуется всякое начало кампании. В 1853 году уже едва не случилось катастрофы при Баяндуре, но опыт с Орбелиани пропал даром, и в 1877 году посылают Гурко. И этот опыт тоже пропадает даром - Старая Загора в мельчайших подробностях повторится под Тюренченом. Более того, Тюренчен в свою очередь будет воспроизведен в 1914 году под Опатовом!

К началу июля 1877 года у нас получилось, таким образом, следующее положение:

1) ведут войну - 10 батальонов (на главном стратегическом направлении);

2) смотрят, как ведут войну, - 120 батальонов (на второстепенных направлениях, в различных резервах и наблюдательных отрядах);

3) вовсе не ведут войны - 60 батальонов (VII и Х корпуса, созерцающие закат солнца в новороссийских степях и на Черном море).

Это момент наших первых неудач. Чрезвычайно характерно употребление, которое наша Главная Квартира делает тогда из своего единственного резерва XI корпуса, оставленного на Дунае. Она его разменивает на мелочи, распыляет на три отряда, двинутых в три направления и не принесших, вследствие этой распыленности, ни малейшего облегчения на фронте. Одна его дивизия (11-я пехотная дивизия) двинута не на почти что обнаженную Шипку и не под Плевну, где только что случилась неустойка, а куда-то в пустопорожнее пространство под Осман-Базар для более чем проблематичной связи Радецкого с цесаревичем. Суворов, между тем, учил: Идешь в бой, снимай коммуникацию! Однако суворовские заветы игнорировались милютинской армией, как до того игнорировались армией гатчинской. Другая дивизия (32-я) раздроблена. Одна бригада двинута под Плевну (для большего беспорядка - со штабом корпуса), другая оставлена в Румынии, и это несмотря на то, что на фронте важна была каждая рота!