История Русской армии. Том 1. От Северной войны со Швецией до Туркестанских походов, 1700–1881

Занимая центральное положение относительно своих многочисленных противников, армия Гергея могла бы применить маневр по внутренним операционным линиям. Этому препятствовало, однако, как отсутствие связи между северным и южным театрами военных действий (на Дунае переправ, как мы знаем, не было), так и неспособность главного руководителя восстания Кошута, все время ссорившегося с Гергеем. Кадры высшего командования венгерской армии носили тот же импровизационный характер, что и войска. Видные места занимали бывшие генералы польской службы, вожди восстания 1831 года. Инсургенты сделали ценное приобретение в лице Бема, но прогадали на Дембиньском.

Гергей как полководец оказался вполне на высоте своей трагической задачи. Его фланговый марш от Вайцена на Мишкольц — Токай — Дебречин, блестящий выход из критического положения (по идее своего рода «стратегический Цорндорф»), следует считать образцовым как по замыслу, так и по выполнению. Бем уступает ему в стратегическом отношении (разбросал свои силы отдельными отрядами по Трансильвании), но зато в совершенстве владеет своей «оператикой», являя нам пример энергичного, никогда не падающего духом вождя. В его лице доблестный Лидерс встретил достойного противника.

В этот поход князь Варшавский дал одни лишь отрицательные образцы полководчества. Находясь во главе стотысячной армии, он не сумел разбить втрое слабейшего противника. У него нет глазомера — он вдвое переоценивает силы неприятеля; его решения, к тому же излишне робкие, всегда запаздывают. Против него 30 000, он считает их в 60 000, а действует так, как будто против него 200 000. Весь поход Паскевич командовал армией, как ротой. Один лишь пример Дебречинского боя, когда он подводил свою армию к полю сражения (против слабого неприятельского отряда) на протяжении целых 25 верст в развернутом боевом порядке, дает красноречивую оценку его полководчеству.

Огромное большинство частных начальников, воспитанных в обезличивавшей «школе Паскевича», проявили нераспорядительность и мешкотность.

За всю кампанию главной русской армией не было дано ни одного генерального сражения. Два сколько-нибудь крупных дела — Вайцен и Дебречин.

Под Вайценом Засс преждевременно раскрыл намерение главного командования, благодаря чему венгерской армии удалось избежать гибельного для нее генерального сражения. Вообще же посылка отряда Засса явилась ошибкой, аналогичной той, что будет сделана пять лет спустя, когда двинут на Балаклаву отряд Липранди и укажут союзникам их слабое место. Разрозненное, путаное ведение боя под Дебречином возвещало Инкерман и Черную (кавалерийская дивизия, «потерявшаяся» в кукурузе, может даже служить прообразом блуждавших в гаоляне «орловских рысаков»).

Обращает на себя внимание неиспользование конницы. Князь Варшавский имеет при себе 120 эскадронов и сотен, а его армия продвигается все время ощупью, совершенно не осведомленная о противнике, не зная, что творится в одном-двух переходах. Лидерс в Трансильвании применяет свою конницу гораздо удачнее, как на разведке, так и в бою. Под Германштадтом все дело решила блестящая атака одесских улан, под Мюленбахом — наскок донцов Суворовского полка.

В эту войну, как уже в Польскую, выявились недочеты нашей военной системы, сошедшей со времен императора Павла со своего исторического национального пути. И с каждой последующей войной — в Крыму, на Балканах, в Маньчжурии — недостатки эти станут сказываться все более катастрофическим образом…

С момента вмешательства России борьба венгров за независимость была делом конченым. Этим объясняется ненависть венгров к России, ненависть, искусно поддерживавшаяся все время австрийским правительством и давшая такие бурные всходы шестьдесят пять лет спустя. Вот чем объясняется бешеный порыв мадьярских полков под Красником и Томашовом в августовские дни 1914 года! Внуки мстили за дедов — мстили под знаменами тех Габсбургов, на которых как раз восставали эти деды… Мудрой политикой можно действительно добиться всего!

Император Николай Павлович успел еще при жизни испытать то, что у нас наивно стали называть «австрийской неблагодарностью». «Неблагодарность» эта отравила последние дни государя, но имела то положительное значение, что исцелила нашу политику от тлетворного влияния Священного союза. Впрочем, вполне избавиться от донкихотства — применения обывательской морали к государственной жизни — нашей политике так никогда и не удалось…

ЗА ЭТОТ ПОХОД ПОЖАЛОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ НАГРАДЫ:

28-му пехотному Полоцкому полку — серебряные трубы;

32-му пехотному Кременчугскому полку — поход за отличие;

35-му пехотному Брянскому полку — серебряные трубы;

36-му пехотному Орловскому полку — серебряные трубы (уже имел за 1812 г.);

39-му пехотному Томскому и 40-му пехотному Колыванскому полкам — георгиевское знамя за усмирение Трансильвании;

56-му пехотному Житомирскому полку — георгиевские трубы;

58-му пехотному Прагскому полку — георгиевское знамя за Темеш (уже имел за Андию в 1845 г.);

59-му пехотному Люблинскому полку — поход за отличие;