История русской культуры. XIX век

Кроме обучения, находясь в корпусе, пажи принимали участие и в придворной службе. Каждая особа императорской фамилии имела своего камер-пажа, обязанного прислуживать ей на официальных приемах. Во время придворной службы пажам полагалась парадная форма — черный мундир с красным воротником и золотым шитьем, белые панталоны, чулки, башмаки и треуголка. Обязанности пажей на официальных церемониях заключались в том, чтобы нести шлейф императрицы или кого-либо из великих княжон, держать веер, мантилью и т. п. За императором или великим князем надо было просто ходить. Часто они отсылали пажей, наскучив их присутствием.

Постоянное присутствие при дворе требовало от пажей и определенных навыков светского общения. В корпусе их обучали танцам, гувернеры, которые в младших классах заменяли ротных командиров, следили за их поведением, манерами. В старших классах практику светского поведения пажи постигали во время многочисленных приглашений в частные дома на балы, домашние спектакли, всякого рода праздники. Несколько раз в год устраивал у себя балы и директор пажеского корпуса в 40-е годах XIX века генерал Зиновьев. Обстановка их, по воспоминаниям бывших пажей, не уступала самым блестящим собраниям петербургского высшего света: «Зимний сад, роскошный просторный зал для танцев, гостиная, биллиардная, — все это было великолепно, особенно, когда горело огнями. По лестнице поднимались, шелестя и шумя платьями, царицы пажеских сердец и мечтаний».[97]

По окончании корпусов кадеты и большая часть «пажей» становились офицерами в основном гвардейских полков и пополняли военную элиту русского дворянства с присущими ей воинскими традициями. Мироощущение дворянина первой половины XIX века определялось, с одной стороны, привилегированностью своего сословия, с другой — службой. Правило «служить верно» входило в кодекс дворянской чести. При этом любовь к Отечеству отождествлялась с преданностью престолу — служили «царю и Отечеству».

Репутация офицера в огромной степени зависела от того, как он вел себя в бою. Поэтому смелость, хладнокровие во время опасности воспитывались с детства — дома, в кадетских корпусах, потом на службе. Характерен эпизод, рассказанный в воспоминаниях Михаила Бестужева. Однажды братья с гувернером катались на лодке по Неве; лодка дала течь и начала тонуть. Александр не растерялся и курткой заткнул течь. Но самый младший из братьев — Петр — испугался и начал плакать и кричать. Тогда Александр поднял его над водой и крикнул: «Трусишка! ежели ты не перестанешь кричать, я брошу тебя в воду!» «Хотя мне тоже было страшно, — добавляет Михаил, — но я кричать не смел».[98]

Позднее, в мирное время смелость проверялась на дуэлях, являвшихся своего рода средством защиты чести и достоинства дворянина. И хотя дуэль была уголовно наказуема, но офицер мог быть наказан и за отказ от дуэли. В таком случае офицеры полка предлагали ему подать в отставку.

Воспоминания жителей столицы первой четверти XIX века изобилуют рассказами о «проказах» гвардейских офицеров, шумных товарищеских пирушках, романах со светскими красавицами. Но когда наступала «лихая година», гвардейские части становились участницами самых тяжелых боев. И гвардейские офицеры, бывшие кадеты или пажи, танцоры и дуэлянты, шли под вражеской картечью впереди своих солдат. Многие видные государственные деятели первой половины XIX века были смелыми воинами.

Знаменитый проконсул Кавказа генерал А. П. Ермолов, по словам вел. князя Константина Павловича, «в битве дрался как лев, а чуть сабля в ножны, никто от него и не узнает, что он участвовал в бою». Князь М. С. Воронцов, впоследствии видный сановник, генерал-губернатор Новороссийского края, приобрел известность в кампании 1812–1814 годов храбростью и хладнокровием в бою.

История войн начала XIX века являет многочисленные примеры патриотизма и самоотверженной смелости русских офицеров. Офицер Семеновского — старейшего и наиболее привилегированного гвардейского полка — А. В. Чичерин писал в своем дневнике 9 августа 1812 года — после кровопролитнейшего сражения под Смоленском: «Я еще буду сражаться у врат Москвы и пойду на верную гибель… Я не устрашусь никаких опасностей, я брошусь вперед под ядра, ибо буду биться за свое Отечество, ибо хочу исполнить свою присягу и буду счастлив умереть, защищая свою Родину, веру и правое дело».[99]