История русской культуры. XIX век

Постепенно стали меняться характер и содержание университетских лекций. Профессора информировали студентов о современных достижениях европейской науки, новых научных теориях. В 1864 году появился перевод на русский язык книги Ч. Дарвина «Происхождение видов», совершившей переворот в науке. Большее место в лекционных курсах стало отводиться освещению западноевропейской литературы, истории, права. Активизировались и научные публикации — в начале 60-х годов вышли из печати новые тома «Истории Руси с древнейших времен» Соловьева, «Исторические монографии и исследования» Костомарова, курс ботаники Бекетова. Появилась возможность для заграничных стажировок студентов и научных командировок преподавателей университетов. Новым явлением в университетской жизни стали научные дискуссии.

В 1860 году в Петербургском университете прошел публичный диспут между Костомаровым и Погодиным. Поводом послужило выступление первого против норманнской теории. Сторонник теории Погодина придал научному спору открытый характер и стал инициатором дискуссии, которая вызвала большой общественный интерес. Актовый зал университета во время диспута был переполнен молодежью.

Современница вспоминала: «Сидели по двое на одном стуле… сидели на коленях друг у друга, на окнах, на полу».[366] Симпатии слушателей в основном были на стороне Костомарова. Стремление университетских ученых распространять научные знания проявилось и в чтении публичных лекций, которые ранее подвергались административным гонениям. При Вольном экономическом обществе с конца 50-х годов возобновились публичные лекции по широкой программе, профессор Петербургского университета С. С. Куторга прочел там целый курс «О человеке и природе». В Казани профессора университета Ешевский, Бабст, Булич и Пахман читали лекций гуманитарного цикла. В Петербурге товарищество «Общественная польза» даже открыло зал для публичных лекции в Пассаже. Там читали лучшие профессора университета:

Ленц, Загорский, Ходнев, Цонковский. Билеты брались нарасхват. Лекции проходили при переполненном зеле. На каждой присутствовало не менее 300, часто до 500 и более человек.

Изменения происходили и в студенческой жизни. Постепенно исчезал дух казарменной дисциплины, полицейского контроля. По словам современника, «начался ряд освободительных действий», в результате которых студенты почувствовали себя свободнее: «начали курить в стенах университета… О ношении треуголок и шпаг начальство уже не заикалось; их сдали в архив даже франты-беложилетники… Вместе с тем, начали появляться в университете студенты с косматыми гривами и усами… Все это были мелочи, но они несказанно поднимали дух и укрепляли…».[367]

Бедность большинства студентов, непривилегированность социального положения: выходцы из мелкопоместного дворянства, духовного сословия, мещанства, они, оторвавшиеся от своего сословия, по существу были разночинцами — все это воспитывало в них самостоятельность поступков и суждений, привычку рассчитывать только на свои силы, непримиримость к несправедливости.

Любознательность таких юношей проявлялась не только в науке, но и в активном интересе к общественной жизни. Наряду с этим возникали стремления обсудить университетские проблемы, свое положение. Так, студенты Петербургского университета стали выпускать листки, в которых «помещались сведения о том, что обсуждали и что порешили на той или другой сходке, отчеты о действиях кассы (взаимопомощи — Н. Я.), распоряжения старост… сатиры на профессоров и студентов». Однако вскоре редакторы и сотрудники листков были вызваны к попечителю князю Щербатову, который обязал их представлять ему тексты листков. Естественно, что дальнейшее распространение их прекратилось. Эта и подобные административные меры вызывали возмущение студентов, усиливавшееся всем происходившим в стране. «Сверху предпринимался ряд либеральных мер, — писал современник. — Общество выражало большое сочувствие им, вместе с тем роптало, волновалось, протестовало по поводу злоупотреблений и беззаконий, какие встречались на каждом шагу. Сатирические листки, с „Искрою“ во главе, взапуски обличали их; в газетах печатались протесты с десятками подписей…».[368] Начались массовые сходки студентов, которым пыталось препятствовать начальство. В Московском университете, «когда очень многолюдная сходка хотела собраться в большой актовой зале старого университета, начальство распорядилось запереть двери этой залы; но это повело лишь к тому, что толпа выломала двери и, войдя в залу, устроила тем сходку…». Постепенно студенческие собрания стали носить политический характер. «…Несомненно, — свидетельствует участник сходки, — что в числе ораторов, говоривших на сходках и вообще руководителей движения были и прямо политические ораторы, находившиеся в связи с тайным обществом „Земля и Воля“, распространившим в то время деятельность свою по всей России».[369]