История русской культуры

Ритмичность «Слова» дает основания рассматривать его как стихотворный памятник. Но ритм произведения постоянно меняется. По словам Д.С. Лихачева, в «Слове» мы находим то тревожный ритм, превосходно передающий волнение Игоря перед бегством, то ритм большого свободного дыхания народного плача в обращениях Ярославны к солнцу, ветру, Днепру, то бодрый и энергичный ритм мчащегося войска в описании кметей Всеволода буй тура[43]. Это синтетическое произведение можно отнести и к эпосу, и к повести, и к слову, и к песне.

«И действительно, в тексте Слова мы слышим то песню-славу курянам-кметям, созданную от лица Бояна в традициях дружинной поэзии, то плач-заклинание Ярославны, созданный по образцу народных женских плачей, то „слово“ — страстную речь оратора, обращающегося к князьям, то горестное и глубоко лирическое повествование о походе Игоря»[44].

Многожанровость этого лиро-эпического памятника и составляет его тайну. В то же время ритмическая проза — основная черта поэтики «Слова» — характерна и для других произведений Киевской Руси: «Слова о законе и благодати», «Слова» Кирилла Туровского и т. д.

Композиция «Слова» тщательно продумана и стройна. В ее основе лежит принцип переплетения триад. Внешнюю триаду составляют зачин, основная часть и концовка. Основная часть тоже трехчленна:

• повествование о походе (недоброе предзнаменование, упорная битва, поражение);

• центральный фрагмент, посвященный киевскому князю Святославу (сон Святослава, его толкование боярами, «злато слово» Святослава о необходимости единства русских князей, сливающееся с авторской позицией);

• заключительный фрагмент, связанный с возвращением Игоря из плена (плач-заклинание Ярославны, вызывающий Игоря с «того света», бегство Игоря, погоня Гзака и Кончака).

Композиционными скрепами служат обычные для фольклора повторы.

Для языка произведения характерны метафоры и символы, что делает речь иносказательной и загадочной. Подобная стилистика была характерна в то время и для Запада, и для Востока (стиль «Слова» сопоставим с «темным» стилем трубадуров и «затруднительным языком» Низами). В качестве поэтических символов автор использует имена языческих божеств Дажьбога, Стрибога, Хорса, Велеса и мифологических персонажей (Дива, Карны и Жли, девы-Обиды и др.). Будучи христианином, автор поэтически в соответствии с анимистическими представлениями язычников одушевляет природу, наделяя способностью к действиям, предсказаниям, чувствам не только животных и птиц, но и реки, травы, деревья, которые то враждебны человеку, то сочувствуют и помогают ему.

«Слово о полку Игореве» написано в ту пору, когда развитие русской литературы в течение четырех веков и еще более длительное существование фольклора обеспечили такое богатство русской речи, на основе которого можно было создать оригинальный индивидуальный синтез, превративший это произведение в вершину не только русской, но и мировой культуры.

Развитие художественной литературы позволило создать средневековый русский литературный язык, отличающийся и от старославянского, который постепенно стал восприниматься как церковнославянский, поскольку на нем велись преимущественно богослужения и создавались религиозные произведения, и от восточнославянского языка дописьменной эпохи. Наличие литературного языка — одна из основных черт нации, поэтому можно сказать, что в Киевской Руси возникла русская нация.

2.6. Живопись и скульптура

Русская живопись в течение многих веков была подчинена религиозным целям и существовала в виде фресок и иконописи.

Вот как определил место русской иконописи в своих замечательных статьях о ней Е.Н. Трубецкой: «Нет ни малейшего сомнения в том, что иконопись выражает собою глубочайшее, что есть в русской культуре: более того, мы имеем в ней одно из величайших мировых сокровищ религиозного искусства». В иконе мы находим «полное изображение всей внутренней истории русского религиозного и вместе с тем национального самосознания и мысли»[45].