История русской литературы: 90-е годы XX века: учебное пособие

Собственно, и поездка и японец слишком уж явно сочинены ради того, чтобы лишний раз напомнить читателю про все подобные прелести, и эта сочиненность ощутима. Ну, допустим, у В. Крупина и сюжет другого рассказа про поездку на электричке «Граждане, Толстого читайте!» – был явно сюжет «литературно сочиненный». Но там затея не подавалась так уж «в лоб», как на сей раз. Рассказ хорошего писателя явно не без недостатков. Однако язык крупинский как всегда рельефен и красочен, и хотя рассказывается, по сути, всего лишь анекдот, но делается это мастерски.

В конце рассказа насмотревшийся на весь общеизвестный набор несуразностей японский профессор спрашивает своих русских хозяев: «„Русские уйдут из мировой истории?!“ – „Только вместе с ней“, – отвечали мы».

И в конце 90-х другой герой В. Крупина, русский профессор, говорит в его повести «Люби меня, как я тебя» (Роман-газета XXI век. – 1999. – № 1) похожие вещи: «Наше имперское мышление никуда не делось, что же делать – нация такая, всех спасать приходится. ‹…› В мире только русские думают о других, все остальные думают только о себе».

В недавнем интервью главному редактору журнала «Роман-газета XXI век» Валерию Ганичеву В. Крупин на один из вопросов ответил так:

«С врагами Отечества бороться надо, но почему мы забываем о самом главном оружии русских – терпении. Что ж мы все так жаждем баррикад? Ведь в потрясениях гибнут лучшие, а вся провокаторская политшпана выживает и снова выныривает и садится на шею. Разве не урок нам октябрь 93-го?»

Евгений Носовизвестен прежде всего как автор повести «Усвятские шлемоносцы» (1977).

Носов Евгений Иванович(род. в 1925 г.) – прозаик, автор книг «На рыбачьей тропе» (1958), «Тридцать зерен» (1961), «Где просыпается солнце?» (1961) и др., а также двухтомного «Избранного» (1989). Живет в Курске.

Однако его постоянные выступления в жанре рассказа также нельзя не отметить. Рассказ Е. Носова «Яблочный спас» (Роман-газета. – 1997. – № 21–22) выдвигался на премию «Москва – Пение».

Рассказ «Алюминиевое солнце» (Москва. – 1999. – № 7), как обычно у Носова, сразу привлекает внимание своеобразием языка, яркостью слога. Герой рассказа Колына, живший в «хуторском посаде» возле маленького городка, отличался «своей несколько смещенной натурой». Неуемность и любознательность в молодости не раз срывали его с места, и наконец он потерял где-то на лесосплаве ногу. Но деревянную ногу усовершенствовал: вставил в нее «некий прибор со спичечный коробок под названием шагомер… портативный измеритель пространств, страдающих пересеченностью». Затем в его голове «свил гнездо новый замысел». Он соорудил из алюминиевых поливальных труб перископ, через который предполагал озирать округу: «лежишь себе и поглядываешь, не шкодят ли зайцы на капусте». Правда, эта поделка по воле автора почему-то напряженно заинтересовала местного участкового, который заявил Колыне, что перископ – «дело подсудное» и тут же истоптал сооружение ногами… С одной стороны, и этот эпизод можно прочесть глазами реалиста (бывают, мол, невежественные безответственные милиционеры, орудующие по принципу «я – твой закон»!). С другой – это уже не первое сочиненное писателем вмешательство властей (сюжет пока разворачивается в советские времена) в дела героя со «смещенной натурой» – в молодости Колына некоторое время увлеченно учительствовал, но был изгнан из школы какой-то мудреной комиссией из-за отсутствия «свидетельства об образовании» (ситуация, отдающая все-таки не столько жизнью, сколько литературой – учитывая тот непрерывный недокомплект, которым во все времена страдают педагогические коллективы деревенских школ).

Время шло, и «переменилась власть: была твердая, с матерком, пришла помягче, с ветерком. Как ветром выдуло амбары и склады, сено тоже куда-то унесло со скотного двора, из-за чего пришлось порезать скотину и распродать…» В новые времена Колына уже не молод, «перестал бриться, сронил с темени докучливые волосы, о чем выразился с усмешкой: „Мыслями открылся космосу!“, по-стариковски заморщинился, и только прежними остались так и не отцветшие, вглядчивые глаза мелкой родниковой воды, проблескивающей над желтоватым донным песком». Но, как и всегда, он «томим хронической невостребованностью».