История русской литературы. 90-е годы XX века

Между тем Дымков куда-то пропал, и лишь позже выяснилось, что он встретил «старика Дюрсо», который посоветовал ему «развернуть дарование» – делать чудеса в цирке, где они будут восприниматься как ловкие фокусы «без риска в трибунал». Тем временем беды, за которыми угадываются козни Шатаницкого и его свиты, одна за другой обрушиваются на семью священника Лоскутова. Тот даже пытается, спасая семью, исчезнуть, пойти в странники. Сама логика изображаемой эпохи быстро пресекает этот порыв, однако в своих странствиях о. Матвей успевает узнать истинно добрых русских людей – горбуна Алешу и его мать. На фоне этих бед развертывается автономная сюжетная линия гонителя семьи фининспектора Гаврилова и его дяди, бывшего полицейского провокатора.

Роман недоработан автором, о чем успел сказать и сам Леонов, – это заметно по слабой взаимосвязанности некоторых линий, механической компоновке ряда глав, некоторой перегруженности яркой и самобытной леоновской фразы, неизменной витиеватости прямой речи его героев, затянутости их монологов, подолгу не прерываемых комментирующими репликами повествователя, и иным подобным признакам. Однако прекрасно выписаны разноречивые характеры – кроме названных выше персонажей, это, например, старший сын Лоскутова Вадим, профессор Филуметьев, комиссар Тимофей Скуднов, Сталин, а с другой стороны, начинающая «светская львица» Юлия Бамбаласки, ее приятель режиссер Сорокин и др.

В отличие от М. Булгакова, который в «Мастере и Маргарите» неоднократно акцентирует внимание на опасной притягательности сатанинского Зла, привлекающего некоторых своей экстравагантностью и эффектами (образы Воланда и членов его свиты), Л. Леонов изображает страшное страшным. Впрочем, скучающая Юлия, которая склонна разыгрывать из себя оригиналку, пытается флиртовать с ангелом Дымковым, но при этом не прочь сблизиться и с его духовными врагами. По-видимому, они ей кажутся романтичнее. «Наверное, у вас имеются интересные знакомства и в кругу дьяволов?.. – вопрошает она его однажды. – Судя по литературным источникам, эти адские господа всегда такие целеустремленные, мускулистые, волевые… в противоположность вам!»

В прямое идейное столкновение с «профессором атеизма» Шатаницким в «Пирамиде» вступает о. Матвей Лоскутов. В романе он вряд ли правильный и точный выразитель православно-христианского вероучения, которому часто пытается давать самостоятельное истолкование в русском простонародном духе. Зато это человек инстинктивно, но точно чувствующий противоположное – где кроется, в чем заключено сатанинское Зло – и смело защищающий от него позиции Добра. Отец Матвей сразу дает понять заявившемуся к нему якобы для некоего диспута «профессору», что догадывается об его истинной сути:

«Небось сами замечали, у всех у вас, у атеистов, что-то общее в лице написано… из всех вас он выглядывает, как из телефонной будки». Начинается долгий, прямой со стороны священника и уклончивый со стороны Шатаницкого, разговор на темы веры и неверия. «Профессору» удается вначале отвлечь наблюдательного собеседника рассказом, как он когда-то «под видом рыбака» наблюдал на Тивериадском озере за действиями «его» (то есть Христа). Однако в конце концов о. Матвей недвусмысленно требует от него открыться, кто он есть на самом деле: «…Потрудитесь хотя бы раздельно назвать три загадочные буквы, коими обозначается личность обсуждаемого лица, точнее занимаемая им должность в мироздании!..»

Ответ гостя покончил с сомнениями:

«– Хочешь гортань мне сжечь, честной отец? – ощерясь, словно ему нечто прищемили, просипел Шатаницкий. ‹…›

– Немедленно изыди из моей убогой храмины, пока я не шарахнул тебя чем попало по ногам, треклятый, – сиплым шепотом вскричал словно из столбняка пробудившийся хозяин, наугад шаря вкруг себя не иначе как бутыль с крещенской водой, оставшуюся дома на подоконнике».