История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были – по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.

Но обеими – зажатыми —

Яростными – как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая,
Младшую не уберегла.

…

– Светлая – на шейке тоненькой —

Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем не понято,
Что дитя мое в земле.

В поисках С. Эфрона – белого офицера, оказавшегося за границей, в 1922 г. – Цветаева последовала в эмиграцию. Еще до отъезда в письме к И. Эренбургу она писала, пророчески предчувствуя свою гибель: «Чует мое сердце, что там, на Западе, люди жестче. … Примут за нищую и погонят обратно – тогда я удавлюсь. Но поехать все-таки поеду, хотя бы у меня денег хватило ровно на билет» [158]. Накануне поэт создает загадочное стихотворение о бездне, затягивающей в свою воронку, некой вертикали неотвратимой судьбы, о тайне рока и «цветке» смерти, страшном предчувствии:

Без самовластия,
С полной кротостью,
Легкий и ласковый
Воздух над пропастью.

Выросший сразу, —

 Молнией – в срок —
Как по приказу
Будет цветок.

…

Он ли мне? Я – ему?

Знаю: потщусь…;
Знаю: нечаянно
В смерть отступлюсь…

Отклик на события Гражданской войны и сочувственное отношение к Белой армии отразились в цикле стихов «Лебединый стан» (1917–1921), опубликованных на родине лишь в 1990 г. [159], поэме «Перекоп» (1928–1929). Контекст стихотворений «Юнкерам, убитым в Нижнем», «Корнилов», «Дон», «Кто уцелел – умрет, кто мертв – восстанет» из цикла «Лебединый стан» – народный плач об убитых сыновьях. Цветаева создает образ России-мученицы, России, обманутой самозванцем, над ней кружат вороны, а лебеди улетели.

Идет по луговинам лития.
Таинственная книга бытия
Российского – где судьбы мира скрыты —
Дочитана и наглухо закрыта.

И рыщет ветер, рыщет по степи:

– Россия! – Мученица! – С миром – спи!

(1918)

Народные мотивы, фольклорные образы и преображенные авторским сознанием образы «Слова о Полку Игореве», ритм и настроение «Плача Ярославны» пронизывают стихотворения 1920 г.: «Буду выпрашивать воды широкого Дона», «Плач Ярославны», «Лжет летописец, что Игорь опять в дом свой…». Себя Цветаева называет «летописцем» разгромленного Белого похода.

Воссоединенная семья поселяется в предместье Праги. В пражский период Цветаева создает «Поэму Горы» и «Поэму Конца» (обе – 1924). В опубликованный в Берлине сборник «Ремесло» (1923) вошли стихотворения, написанные еще в России. В конце 1925 г. Цветаева переезжает в Париж. Парижский период творчества отражен в сборнике «После России» (1928, Париж). В эмиграции написаны также «Поэма воздуха», лирическая сатирическая поэма «Крысолов», драмы в стихах на античные темы – «Тезей» и «Федра» (1927).

Характерен диалог между Цветаевой и Маяковским о России и эмиграции, записанный ею через шесть лет: «28-го апреля 1922 г., накануне моего отъезда из России, рано утром, на совершенно пустом Кузнецком я встретила Маяковского.

– Ну-с, Маяковский, что же передать от Вас Европе?

– Что правда – здесь.

7-го ноября 1928 г., поздним вечером, выходя из Cafe Voltaire, я на вопрос:

– Что же скажите о России после чтения Маяковского? – не задумываясь ответила:

– Что сила – там» [160].

Ее позиция не устраивала враждебно настроенные к Советской России круги русского зарубежья. Позже оправдавшиеся подозрения о причастности С. Эфрона к просоветской деятельности увеличили изоляцию Цветаевой. Сборник «После России (1922–1925)» (Париж, 1928) – последняя прижизненная книга Цветаевой. Она состоит из двух «Тетрадей». В «Тетрадку первую» вошли стихотворные циклы, написанные в Берлине и Праге в 1922–1923 гг., – «Сивилла», «Деревья», «Заводские», «Скифские», «Федра», «Провода», «Ариадна», «Поэты», «Ручьи». «Тетрадку вторую» составили стихотворения 1924–1925 гг, циклы «Час Души», «Магдалина», «Двое», «Жизни». Всего 170 стихотворений. Сборник заканчивался стихотворением:

Русской ржи от меня поклон,
Ниве, где баба застится, Друг!
Дожди за моим окном,
Беды и блажи на сердце…

Ты в погудке дождей и бед

То же, что Гомер – в гекзаметре.
Дай мне руку – на весь тот свет!
Здесь – мои обе заняты.