История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

После поездки на фронт у Б. Пастернака возник замысел написать поэму «Зарево», наподобие поэмы «Василий Тёркин» А. Твардовского, которая была широко известна в стране. Осенью 1943 года Б. Пастернак написал вступление и первую главу поэмы, отдал их для публикации, но её не напечатали. С октября 1943 по апрель 1944 года написал «Смерть сапёра», «Преследование», «Разведчики», «Неоглядность», «В низовьях», «Ожившая фреска», «Победитель», «Весна», – в этих стихотворениях звучит радость победоносной войны, радость от освобождённых территорий нашей страны и гимн тем, кто смертью своей прокладывал путь к освобождению: «Жить и сгорать у всех в обычае, / Но жизнь тогда лишь обессмертишь, / Когда ей к свету и величию / Своею жертвой путь прочертишь» (Смерть сапёра. Декабрь 1943) (Пастернак Б. Стихотворения и поэмы. Т. 2. Л., 1990). Стихи были напечатаны в «Красной звезде» 10 декабря 1943 и 9 февраля 1944 года. В связи с этим Борис Пастернак написал Д.С. Данину 3 января 1944 года: «У меня были серьёзные намерения, когда я писал «Сапёра». Его немного изуродовали (даже и его!), как всё, что мы пишем. Там все рифмы были полные и правильные: у Гомеля – экономили, смелые – проделаю, вынести – глинистей. Измененья, которые делали без меня, пришлись как раз по рифмовке. Кроме того, выпустили одну строфу. Это противно» (Пастернак Е. Борис Пастернак. С. 570). «Мне очень трудно бороться с царящим в печати тоном, – писал Б. Пастернак О. Фрейденберг 12 ноября 1943 года. – Ничего не удаётся; вероятно, я опять сдамся и уйду в Шекспира» (Переписка Бориса Пастернака. С. 204). Ещё: «Горе моё не во внешних трудностях жизни, – писал Б. Пастернак 30 июля 1944 года, – горе в том, что я литератор и мне есть что сказать, у меня свои мысли, а литературы у нас нет и при данных условиях не будет и быть не может. Зимой я подписал договоры с двумя театрами на написанье в будущем… самостоятельной трагедии из наших дней, на военную тему. Я думал, обстоятельства к этому времени изменятся и станет немного свободнее. Однако положенье не меняется, и можно мечтать только об одном, чтобы постановкой какого-нибудь из этих переводов добиться некоторой материальной независимости, при которой можно было бы писать, что думаешь впрок, отложив печатанье на неопределённое время» (Там же. С. 211).

30 декабря 1943 года в Союзе писателей состоялось заседание, на котором А. Фадеев выступил с резкой критикой Федина, Зощенко, Сельвинского, Асеева и Пастернака за «идеологическое искривление».

Из спецсообщения Управления контрразведки НКГБ «Об антисоветских проявлениях и отрицательных политических настроениях среди писателей и журналистов» наркому В.Н. Меркулову (не позднее 24 июля 1943 года):

«Пастернак Б.Л., поэт: «Теперь я закончил новый перевод «Антоний и Клеопатра» Шекспира и хотел бы встречаться с Риски (британский пресс-атташе) для практики в английском языке.

…Нельзя встречаться с кем я хочу. Для меня он – человек, иностранец, а никакой не дипломат… Нельзя писать что хочешь, всё указано наперёд… Я не люблю так называемой военной литературы, и я не против войны… Я хочу писать, но мне не дают писать того, что я хочу, как я воспринимаю войну. Но я не хочу писать по регулятору уличного движения: так можно, а так нельзя. А у нас говорят – пиши так, а не эдак… Я делаю переводы, думаете, оттого, что мне это нравится? Нет, оттого, что ничего другого нельзя делать…

У меня длинный язык, я не Маршак, тот умеет делать, как требуют, а я не умею устраиваться и не хочу. Я буду говорить публично, хотя знаю, что это может плохо кончиться. У меня есть имя, и писать хочу, не боюсь войны, готов умереть, готов поехать на фронт, но дайте мне писать не по трафарету, а как я воспринимаю…»

Группе писателей, возвращавшихся из Чистополя в Москву, был предоставлен специальный пароход. Желая отблагодарить команду парохода, группа писателей решила оставить им книгу записей. Эта идея встретила горячий отклик… Когда с предложением пришли к Пастернаку, он предложил такую запись: «Хочу купаться и ещё жажду свободы печати».

«Пастернак, видимо, серьёзно считает себя поэтом-пророком, которому затыкают рот, поэтому он уходит от всего в сторону, уклоняясь от прямого ответа на вопросы, поставленные войной, а занимается переводами Шекспира, сохраняя свою «поэтическую индивидуальность», далёкую судьбам страны и народа. Пусть-де народ и его судьба – сами по себе, а я – сам по себе…» (Власть и художественная интеллигенция. М., 2002. С. 495—496).

С 1945 года Б. Пастернак начал работать над романом «Доктор Живаго», занимался переводами, чтобы содержать семью, но главное – это роман.