История русской литературы XIX века. Часть 3: 1870-1890 годы

В этот период сказывались, видимо, в полной мере усталость писателя после завершения грандиозной по масштабам работы и глубокая неудовлетворенность общим направлением творческого труда. В марте 1872 г. Толстой писал своему другу Н. Н. Страхову: "Правда, что ни одному французу, немцу, англичанину не придет в голову, если он не сумашедший (написание Толстого, – Е. Н.), остановиться на моем месте и задуматься о том – не ложные ли приемы, не ложный ли язык тот, которым мы пишем и я писал; а русский, если он не безумный, должен задуматься и спросить себя: продолжать ли писать, поскорее свои драгоценные мысли стенографировать, или вспомнить, что и Бедная Лиза читалась с увлечением кем-то и хвалилась, и поискать других приемов и языка. И не потому, что так рассудил, а потому что противен этот наш теперешний язык и приемы, а к другому языку и приемам (он же и случился народный) влекут мечты невольные".

В 1865 г. в одном из писем Толстой сообщает о своем намерении "написать resume всего того, что я знаю о воспитании и чего никто не знает, или с чем никто не согласен". Речь шла о задуманной писателем "Азбуке", которая должна была стать учебной книгой для "всех детей от царских до мужицких". По собственному признанию писателя, на составление "Азбуки" он потратил четырнадцать лет, т. е. отсчет сознательно велся им не с момента непосредственного начала работы над книгой (вышла в 1872 г.), а со времени педагогической деятельности в Яснополянской школе.

На эту работу Толстой направил поистине титанические усилия и был уверен, что "памятник воздвиг этой Азбукой". В нее вошли изложенные в доступной для детского восприятия форме сведения по основам всех наук. "Азбука" включала, помимо разделов, направленных на обучение чтению, письму и счету, так называемые Русские и Славянские книги для чтёния, а также пояснительные методические указания для учителя.

Создание "Азбуки" было связано в сознании Толстого с новым подходом к своему художественному творчеству, с новым взглядом на развитие русской литературы. В 1872 г. писатель высказывает также мысль о "возрождении в народности" литературы, поэтического творчества. Это свидетельствует о том, что "изменил приемы своего писания и язык" и что "если будет какое-нибудь достоинство в статьях азбуки, то оно будет заключаться в простоте и ясности рисунка и штриха, т. е. языка". Толстой пытался добиться в своих произведениях такого языка, которому было бы доступно выражение "всего, что только может желать сказать поэт". Именно таким языком, считал он, говорит народ и именно такой язык "есть лучший поэтический регулятор". Образцы произведений, которые сочетали в себе поэтичность, законченность формы, ясность и образность языка, писатель нашел в "народной литературе", объединяя в этом понятии фольклор и древнерусскую литературу. Из этих источников он черпал богатейший материал для своей книги ("Вольга-богатырь", "Микулушка Селянинович", "Святогор-богатырь"). Работа над переложениями и переводами произведений "народной литературы", обработки басен Эзопа и фольклора других народов стали своеобразной школой для самого писателя.

Главное богатство "Азбуки" – Русские и Славянские книги для чтения, куда включены небольшие рассказы, знакомые каждому с детства ("Лев и собачка", "Филипок", "Акула", "Кавказский пленник" и множество других) и преследующие прежде всего цели нравственного воспитания ("Лгун", "Косточка" и др.). В Славянских книгах для чтения (куда включены церковнославянские и древнерусские памятники) писатель также преследовал образовательные и воспитательные цели: рядом со сказаниями из Несторовой летописи приводятся жития (Сергия Радонежского, например) и поучительные слова (например, о монахе, нашедшем тысячу золотых и возвратившем потерявшему, не требуя награды; о бедном труженике Мурине-дровосеке, чьи молитвы были более всего угодны Богу).

"Анна Каренина"

Результаты предпринятых Толстым поисков новых "приемов писания" в полной мере сказались на его новой работе – романе "Анна Каренина" (1873–1877; публиковался в "Русском вестнике"). Широта охвата современной действительности и глубина проблем, поставленных в этом романе, превращают его в эпическое полотно, вполне сопоставимое с "Войной и миром", однако роман отличается сравнительной лаконичностью повествования и афористической емкостью языка.