История русской литературы XIX века. Часть 3. 1870-1890 годы

«Совершенный восторг» Белинского вызвало также стихотворение «Родина». Именно в этих, уже отражающих самобытное дарование поэта, произведениях обозначились новый «предмет» и новый «герой» его поэзии. Сам Некрасов позднее говорил об этом очень точно: «Да, я увеличил материал, обрабатывавшийся поэзией, личностями крестьян... Передо мной никогда не изображенными стояли миллионы живых существ! Они просили любящего взгляда! И что ни человек, то мученик, что ни жизнь, то трагедия!»

«В дороге» раскрывает трагедию крепостных людей: ямщика, отрабатывающего оброк в столичном городе, и его жены Груши, которая тихо угасает среди непосильных для нее крестьянских трудов. Но истории ямщика и страдалицы Груши представлены не только как типические проявления общей народной доли, запечатлевшейся в слагаемых народом песнях. Так может показаться лишь вначале: склонный к рефлексии барин, уповая на легендарную «удаль» ямщика, надеется (отчасти сознательно впадая в самообман) с его помощью «разогнать» душевную тревогу, «скуку» («Песню, что ли, приятель, запой / Про рекрутский набор и разлуку; / Небылицей какой посмеши...»). Взамен же он узнает от собеседника-крестьянина очень личную, неповторимую в своей конкретности, житейскую быль.

Композиция стихотворения — «с обрамлением» — представляет собой «рассказ в рассказе». И от этого, как справедливо замечает H.H. Скатов, «само страдание ... прочувствовано вдвойне или даже втройне: оно и от горя мужика, которого сокрушила “злодейка жена”, и от горя несчастной Груши, и от общего горя народной жизни». И хотя виновник несчастья Груши и ее мужа точно указан (господа из прихоти воспитали Грушу на дворянский манер, вместе с барышней, а затем вновь отправили ее в крепостное состояние: «Погубили ее господа, / А была бы бабенка лихая»), содержание стихотворения несводимо к какому-то одному, пусть даже и самому несомненному выводу. Читатель, благодаря всепроникающему авторскому взгляду, способен понять и невольную вину ямщика, не сознающего глубины происходящей рядом трагедии, и внелично-стную, но все-таки вину «скучающего» барина, бессильного что-либо изменить, торопливо прерывающего наивное признание собеседника: «А, слышь, бить — так почти не бивал, / Разве только под пьяную руку...».

Современники Некрасова единодушно отметили, что в стихах, где лирическое «я» поэта входит в соприкосновение с крестьянским бытом, звучит действительно народная, живая речь: «он не сочиняет ни речи, ни сочувствий» (A.A. Григорьев). Для Некрасова было естественным вступление в народный мир через точное, буквальное воспроизведение крестьянских говоров. Именно их он привлекает в стихотворении «В дороге». Здесь повсюду рассыпаны диалектизмы:

Понимаешь-ста, шить и вязать

На варгане играть и читать...

Иначе создается народный колорит в другой «удивительной песне» Некрасова — «Огородник» (1846). В этом лирическом повествовании о недолгой любви «хозяйской дочери» и простого крестьянина звучит та же мысль, что и в стихотворении «В дороге» — мысль о несовместимости человеческого счастья с противоестественными отношениями социального неравенства. Но в «Огороднике» тягостная мысль смягчается песенной интонацией, оставляющим впечатление приволья четырехстопным анапестом. Это первый лирический опыт Некрасова в освоении фольклора. К.И. Чуковский отметил приемы, которые использует поэт, стремясь воссоздать народно-песенный колорит: «Тут и отрицательные параллелизмы:

Не гулял с кистенем я в дремучем лесу,

Не лежал я во рву в непроглядную ночь...

Тут и двойные слова, свойственные песенному стилю: “я давал, не давал”, “расплетал-заплетал”, “круглолиц-белолиц”, “целовал-миловал”, “мужику-вахлаку” и т. д. ...Тут и такие фольклорные постоянные эпитеты, как “ясны очи”, “белая рученька”, “золотой перстенек”, “буйная голова”, “кудри — чесаный лен”, “краса-девица”, “словно сокол гляжу” и т. д.».

Лирика Некрасова и в будущем постоянно обнаруживает тяготение к устному народному творчеству. В этом отношении поэту удается достичь художественного совершенства («Дума», « Зеленый шум », « Орина мать солдатская », цикл « Песни » и др.). Но и в стихи, далекие от крестьянской темы, так или иначе входит столь любимая Некрасовым простонародная речь. Даже в пору смертельного недуга говорить о своем душевном состоянии поэту помогает фольклор:

Я примеру русского народа Верен: «В горе жить —

Некручинну быть» —

И, больной работая полгода,

Я трудом смягчаю мой недуг...

Как пишет К.И. Чуковский, собственный стиль Некрасова так часто переходил в народный и наоборот, что их почти невозможно разграничить. Еще ярче эта особенность проявилась в предреформенные 50-е годы.

АВТОР И ГЕРОЙ В ЛИРИКЕ НЕКРАСОВА 1850-х ГОДОВ