История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год

И здесь стоит упомянуть ещё об одном политическом решении И.В. Сталина, о котором подробно, спустя много лет, рассказал русский композитор и общественный деятель Тихон Хренников. В 1939 году В.И. Немировичем-Данченко была поставлена опера Т. Хренникова «В бурю». Долго выбирали сюжет оперы, читали «Разгром» А. Фадеева, «Всадники» Юрия Яновского, но В.И. Немирович-Данченко неожиданно предложил только что вышедший роман Николая Вирты «Одиночество». С восторгом композитор прочитал роман: «Там было всё, что нужно: драматический сюжет, острое действие, переживания. Тем более это момент Гражданской войны, близкий к моему дому: Елец мой родной тогда был Орловской губернии, а это антоновское восстание, о котором речь у Вирты, происходило в Тамбовской…» Либреттистом стал А.М. Файко, постановщиком – Смолич, дирижёром – Рахлин. На четвёртый спектакль пришёл Сталин, пригласил авторов спектакля, а Т. Хренников в это время был в Киеве. Увиделись лишь через десять лет, когда Сталин назначил Т. Хренникова руководителем музыкальной секции Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, руководителем музыкальной секции в Комитете по присуждению Сталинских премий, а главное – генеральным секретарём Оргкомитета I съезда композиторов. Первая встреча Т. Хренникова со Сталиным произошла во время заседания Комитета по Сталинским премиям, которая произвела на композитора огромное впечатление. Чем же? «А тем, что он всё знал, – рассказывал Т. Хренников, – что обсуждалось. Кандидатуры были не только по литературе и искусству, но и по науке. Я помню обсуждение книги по истории, которую предложил на соискание премии академик Греков. Он тогда возглавлял советскую историческую школу. Сталин спрашивает: «Товарищ Греков, а вы читали эту книгу?» Греков краснеет, покрывается потом: «Нет, товарищ Сталин, я, к сожалению, не читал». Сталин: «А я, к сожалению, прочитал эту книгу».

И он начал подробно, конкретно и очень убедительно анализировать её, приводя по памяти цитаты, перечисляя искажения исторических фактов, допущенных в ней. Седовласый академик стоял весь мокрый от стыда. Я боялся, что его хватит удар.

Или вот другой факт. Мы обсуждали роман Константина Седых «Даурия». Замечательный роман, я его прочитал, мне он очень понравился. Он прошёл в комитете через тайное голосование, его рекомендовали на премию второй степени. Единственный человек, который выступил против этой книги, был Фадеев. Он выступал и на секции, и на пленуме – говорил, что категорически против этой книги. Считал, что там неверно показана роль партии, неправильно отражены какие-то события и т. д. Докладывая на Политбюро, как честный человек, он сказал, что книга единогласно была поддержана всеми и единственный человек, кто против присуждения ей Сталинской премии, – это он. Ему Сталин говорит: «Товарищ Фадеев, ведь это же не публицистика, это же художественное произведение. Я считаю, что там великолепно показана роль партии, в романе не обязательно с абсолютной точностью показывать отдельные исторические эпизоды, мелкие факты, которые запечатлелись в вашем сознании, когда вы там жили. Это прекрасная книга». Фадеев опять возражает: «Товарищ Сталин, я с вами не согласен, я категорически против этой книги». И продолжает свои аргументы, доказывает своё. Сталин ему: «Товарищ Фадеев, нельзя же так. Это ведь литературное произведение, которое читается с захватывающим интересом, выразительно воспроизведена одна из блестящих страниц нашей революции на Дальнем Востоке». Виктор Кожемяко, бравший интервью у Т. Хренникова, неожиданно спрашивает: «Фадеев спорил? Значит, можно было спорить со Сталиным». «А почему нет? Фадеев не просто спорил, а очень резко возражал Сталину. К согласию, к консенсусу они не пришли. Сталин тогда обратился к членам Политбюро: «Каково ваше мнение?» Они говорят, что премию надо дать. Сталин: «Значит, надо дать». И «Даурии» дали Сталинскую премию вопреки тому, что председатель Комитета по литературе был настроен против» (Его песни поёт вся страна: К 90-летию Т. Хренникова // Советская Россия. 2003. 10 июня).

Сталин не только назначил Т. Хренникова на пост генерального секретаря Оргкомитета, но тут же же ректором консерватории назначил Свешникова вместо Шебалина, главным режиссёром Большого театра – Голованова вместо Самосуда.