История русской революции. Том 2(1). Октябрьская революция

среди них было и несколько младших офицеров. Питерские рабочие слушали фронтовиков с жадностью, стараясь не проронить ни слова. Те рассказывали, как наступление и его последствия пожирали революцию. Серые солдаты, совсем не агитаторы, изображали в незамысловатых докладах будни фронтового быта. Эти подробности потрясали, ибо наглядно показывали, как вползает назад все старое, дореволюционное, ненавистное. Контраст между недавними надеждами и сегодняшней действительностью ударил по сердцам и настроил на один тон. Несмотря на то что среди фронтовиков преобладали, по-видимому, эсеры, резкая большевистская резолюция прошла почти единогласно: только четыре человека воздержались. Принятая резолюция не останется мертвой буквой: разъехавшись, делегаты расскажут правду о том, как их отталкивали соглашательские вожди и как их принимали рабочие, — своим докладчикам окопы поверят, эти не обманут,

В самом петроградском гарнизоне начало перелома обозначилось к концу месяца, особенно после митингов с участием представителей с фронта. Правда, наиболее тяжело пострадавшие полки все еще не могли оправиться от апатии. Зато в тех частях, которые дольше оставались на патриотической позиции и пронесли дисциплину через первые месяцы революции, влияние партии заметно возрастало. Начала оправляться Военная организация, особенно жестоко пострадавшая от разгрома. Как всегда после поражений, в партийных кругах на руководителей военной работы поглядывали неблагожелательно, ставя им в счет действительные и мнимые ошибки и увлечения. Центральный Комитет ближе подтянул к себе Военную организацию, установил над ней, через Свердлова и Дзержинского, более непосредственный контроль, и работа стала разворачиваться снова, медленнее, чем раньше, но более надежно.

К концу июля положение большевиков на петроградских заводах было уже восстановлено: рабочие сплотились под тем же знаменем, но это были уже другие рабочие, более зрелые, т. е. более осторожные, но и более решительные. "На заводах мы пользуемся колоссальным, неограниченным влиянием, — докладывал Володарский 27 июля съезду большевиков. — Партийная работа выполняется главным образом самими рабочими… Организация выросла снизу, и поэтому мы имеем полное основание думать, что она не распадется". Союз молодежи насчитывал в это время до 50 000 членов и все больше подпадал под влияние большевиков. 7 августа рабочая секция Совета принимает резолюцию об отмене смертной казни. В знак протеста против Государственного совещания путиловцы отчисляют однодневный заработок на рабочую печать. На конференции фабрично-заводских комитетов единогласно вынесена резолюция, объявляющая московское совещание "попыткой организации контрреволюционных сил".

Залечивал свои раны Кронштадт. 20 июля митинг на Якорной площади требует передачи власти советам, отправки на фронт казаков, наравне с жандармами и городовыми, отмены смертной казни, допущения кронштадтских делегатов в Царское Село, чтобы удостовериться, достаточно ли строго содержится Николай II, расформирования батальонов смерти, конфискации буржуазных газет и т. д. В то же время новый адмирал Тырков, вступив в командование крепостью, приказал спустить на военных судах красные флаги и поднять андреевские. Офицеры и часть солдат надели погоны. Кронштадтцы протестовали. Правительственная комиссия для расследования событий 3–5 июля принуждена была из Кронштадта безрезультатно вернуться в Петроград: ее встретили свистками, протестами и даже угрозами.

Сдвиг происходил во всем флоте. "В конце июля и начале августа, — пишет один из финляндских руководителей, Залежский, — ясно чувствовалось, что внешней реакции не только не удалось сломить революционные силы Гельсингфорса, но — наоборот — здесь наметился весьма резкий сдвиг влево и широкий рост симпатий к большевикам". Матросы были в значительной мере вдохновителями июльского выступления, помимо и отчасти против партии, которую они подозревали в умеренности и почти в соглашательстве. Опыт вооруженного выступления показал им, что вопрос власти не решается так просто. Полу анархические настроения уступали место доверию к партии. Очень интересен на этот счет доклад гельсингфорсского делегата в конце июля: "На мелких судах преобладает влияние эсеров, на боевых же крупных судах, крейсерах, броненосцах, все матросы — или большевики, или сочувствующие. Таково было (и раньше) настроение матросов на «Петропавловске» и «Республике», а после 3–5 июля к нам перешли «Гангут», «Севастополь», «Рюрик», "Андрей Первозванный", «Диана», «Громобой», «Индия». Таким образом, у нас в руках громадная боевая сила… События 3–5 июля многому научили матросов, показав, что одного настроения еще недостаточно для достижения цели".