История русской революции, том 2, Октябрьская революция

Промышленная жизнь столицы к семи часам вечера совершенно прекратилась. Завод за заводом поднимался, выстраивался, снаряжались отряды Красной гвардии. "В [26] тысячной массе рабочих, - рассказывает выборжец Метелев, - стуча затворами, суетились сотни молодых гвардейцев. Одни вкладывали в магазинные коробки пачки патронов, другие подтягивали ремни, третьи подвязывали подсумки, патронташи, четвертые приравнивали штыки, а рабочие, не имевшие оружия, помогали гвардейцам снаряжаться". Сампсониевский проспект, главная артерия Выборгской стороны, забит народом. Вправо и влево от него - сплошные колонны рабочих. Посредине проспекта проходит Пулеметный полк, позвоночный столб шествия. Во главе каждой роты - грузовые автомобили с "максимами". За Пулеметным полком рабочие; в арьергарде, прикрывая манифестацию, части Московского полка. Над каждым отрядом знамя: "Вся власть советам". Траурное шествие в марте или первомайская демонстрация были, вероятно, многолюднее. Но июльское шествие несравненно стремительнее, грознее и однороднее по составу. "Под красными знаменами идут рабочие и солдаты, - пишет один из участников. - Отсутствуют кокарды чиновников, сияющие пуговицы студентов, шляпы "сочувствующих дам" - все это было четыре месяца тому назад, в феврале, - в сегодняшнем же движении этого нет, сегодня идут только черные рабы капитала". По улицам мчались по-прежнему в разных направлениях автомобили с вооруженными рабочими и солдатами: делегаты, агитаторы, разведчики, связь, отряды для снимания рабочих и полков. Винтовки у всех наведены вперед. Ощетинившиеся грузовики воскрешали картину февральских дней, электризовали одних, терроризовали других. Кадет Набоков пишет: "Те же безумные, тупые, зверские лица, какие мы все помним в февральские дни", т. е. в дни той самой революции, которую либералы официально именовали славной и бескровной. К 9 часам уже семь полков двигались к Таврическому дворцу. По пути присоединялись колонны заводов и новые воинские части. Движение Пулеметного полка обнаружило огромную заразительную силу. Открылись "июльские дни".

Начались походные митинги. Кое-где слышались выстрелы. По словам рабочего Короткова, "на Литейном из подвала вытащили пулемет и офицера, который тут же был убит". Всевозможные слухи опережают демонстрацию, страхи расходятся от нее во все стороны лучами. Чего только не передают телефоны потревоженных центральных кварталов. Сообщают, будто около 8 часов [27] вечера вооруженный автомобиль примчался на Варшавский вокзал в поисках уезжавшего как раз в этот день на фронт Керенского с целью арестовать его, но автомобиль опоздал к поезду, и ареста не вышло. Этот эпизод приводился впоследствии не раз как доказательство заговора. Кто именно был в автомобиле и кто раскрыл его таинственные намерения, так и осталось неизвестным. В тот вечер автомобили с вооруженными людьми разъезжали во всех направлениях, вероятно и в районе Варшавского вокзала. Крепкие слова по адресу Керенского раздавались во многих местах. Это и послужило, по-видимому, основой мифа, если не считать, что он вообще выдуман с начала до конца.

"Известия" рисовали такую схему событий 3 июля: "В 5 часов дня выступили вооруженными 1-й Пулеметный, часть Московского, часть гренадерского и часть Павловского полков. К ним присоединились толпы рабочих... К 8 часам вечера ко дворцу Кшесинской стали стекаться отдельные части полков в полном боевом вооружении, с красными знаменами и плакатами, требующими перехода власти к советам. С балкона раздаются речи... В 10 с половиной часов на площади у здания Таврического дворца идет митинг... Части выбрали депутацию во Всероссийский центральный исполнительный комитет, которая предъявила от них следующие требования: долой 10 буржуазных министров, вся власть Совету, прекратить наступление, конфискация типографий буржуазных газет, земля - государственная собственность, контроль над производством". Если оставить в стороне второстепенные подчистки: "части полков" вместо полки, "толпы рабочих" вместо сплошные заводы, то можно сказать, что официоз Церетели - Дана в общем не искажает того, что происходило, в частности правильно отмечает два фокуса демонстрации: особняк Кшесинской и Таврический дворец. Духовно и физически движение вращалось вокруг этих антагонистических центров: к дому Кшесинской идут за указанием, за руководством, за вдохновляющей речью; к Таврическому дворцу - чтобы предъявить требование и даже пригрозить своей силой.

* * *