История русской риторики. Хрестоматия

Но горе малоумию, горе гугнивогласию и сухоте языка моего, вкупе и пера моего бессилию! Малая глаголах, вящьшая же умолчах, малейшая написах, и величайшая оставих, и, вкратце рещи, подножия изрек, всего венец проглотих. Си есть более всех, но увы мне: како напишу, како изреку, трепещет ми рука, изсыхает язык, сие токмо риторственно изрекла еси: буди – и абие Бога на землю свела, невместимаго вместила, бесплотнаго воплотила, нерожденнаго родила и пеленами обвила, и во яслех положила еси. Отсюду аггелы по земли шествуют и человеци на небо в(з)летают, земля бо небо бывает и небо землею является, слепые прозирают, хромии врачюются, грешнии очищаются, пророци свобожаются и, просто рещи, Бог человек и человек Бог бывает.

О предивныя (чюд) риторики! О всемогущаго ритора! О неизреченныя силы Твоея, Богородителнице, и неизглаголаннаго Твоего риторствования крепости! Тебе убо, о мудрая Госпоже моя, приношу сию книгу в знамение малейшее велия моего к Тебе благоволения и любовию к Тебе кипящия моея души познание. Приими, приими сию, молю, о Пречистая Дево, и абие златопарному и вернуслужителю Твоего сладкаго Сына, архистратигу яве вручи Михаилу, да скоро скоро облетев, во вся славнороския отнесет грады. Молит о сем Твое благоутробие собственный всем россом заступник во светлех изряднейший Алексий Чюдов (?). И сие за нево обители сих зовомый Чюдов, аз грешный, странствуя и на тех молитвы надеяся, пучину книги сея начах плыти. Мне же в воздаяние малых трудов сих умоли, Госпоже, Судию праведнаго, яко да в день судный должайшую веригу разрешит грехов моих, небеснаго царствия своего мя сподобит. О сем, паки и паки пад на помост, поклон Ти творю должно.

Честных Твоих ног одушевленое подножие пучиногрешный Козма и монаходиакон Афоноиверский.

* * *

Трудолюбезнейшему читателю о Господе радоватися.

Понеже, любимый мой читателю, повеление имамы от владыки нашего Иисуса Христа данный мне талант, аще мал, аще велик, не скрыти, но паче и паче умножити, судив, потщахся и аз тоежде повеление исполнити, си есть: понеже сподобихся малаго некоего еллиногреческаго учения и славенскому языку отчасти навыкнути, должно ми возмнех быти славенороссийский благополучный род трудами своими, яко же и прежний моего рода, елика сила, ползовати. И сего ради, надеяся на непоборимую помощь матере мудрости Пречистыя Девы, на предстательство же бесплотнаго архистратига Михаила и теплыя молитвы чудотворнаго митрополита Алексиа, яко во обители их живопитаем, начат писати полезнейшую сию книгу риторику художеством таковым, яко никогда же до сего дне зде, в царствующем граде Москве, подобие изобразися, и, елика ми мощь, потщахся краснейшими ж и сладчайшими беседовати реченьми, да тако медоточну не токмо мудрорачителие, но и всякаго чина полнота отверстыми приимут ю дланми. Последую ж во всем изданию медоточнаго учителя философии и священныя богословии благоговейнейшаго и православнейшаго иереа фрагкийскаго, критскаго не яко гробокопатель, по великому Василию, того чюднаго мужа медоструйное издание свойствуя, но, яко ухо ему приклонив, подражая того медоточность и по стопам его ходя и, в его сочинение яко в чистое зерцало прилежно зря, свое писую издание. Аще же когда того напишю кую либо парадигму, никако питаю, но паче чюдным его именем яко венцем ю овенчаю, и сие того во славу и похвалу присноцветущую.

Виждь же, яко оставих своего рода восточныя святыя, славяноросських чюдных святых ироическия прилежно тщателно написах жития. И сие зане тыя убо многих медоточных риторов зла‑тоструйная трость доволно похвали, но имя многих до сего дня не обяви. И аще не по достоинству тех похвалы и описания житий будут, ниже по моему желанию, обаче по силе тупаго моего пера, вседушно без всякия лености написах сия, вкупе учения показующа двери, вкупе же и к умилению, покаянию же и духовному веселию чтущаго приводящая. Похваляему бо, (рече) Солом(он), праведнику увеселятся людие, ниже бо подобаше ми священнаго сущу лика. (Аще и грешнику грешнаго паче) мирския красоты, и славы, или древних баснописателей душетленных написати мечтания скверных, глаголю, богов и богин, сквернейшая рождения и мерская тех дела, или, паче реку, сон видения, яко же мнози сотвориша.

Приими убо, брате мой, сию книгу, яко из рук Пречистыя Девы Марии, видев неисчетныя моя труды, яко странствуя и всяким препинаем противным случаем, яко тать, дни и часы крадуя, на се упражняхся. Приими и на руках присно держи, яко благоуханный вертоград, обходя, наслаждайся и по сугубому человеку ползуйся. И, в сию яко в зерцало взирая, потщыся и ты сам, поучився, иныя ползовати. Яко бо сице вся списана есть, яко аще кто прилежно потщится, вскоре медоязычный неложно явится. Аще же дерзостен сый и лукав, начнеши сию пренебрегати и в чесов либо завистно подзирати, молю тя: прежде помысли, познай себе самаго, и зависть зло суще добре творит прежде, имуща ю в сердце бодет горце. Любовию же водим, от нас Богу молися и сам здравствуй.

Предисловие всея книги