История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен

– То, что они называют «официальным местом для неофициальных групп». – В голосе его я услышала плохо скрытую иронию. – Принадлежит оно государству, и играют там группы, у которых нет контрактов с государством. Денег нам не платят, так как вся прибыль идет залу, и аппарат[27] там полное дерьмо. – Он улыбнулся. – Но, во всяком случае, мы можем там играть. В каком-то смысле рок-клуб – наш дом. Официально он называется Дом самодеятельного творчества, и он часть профсоюзной системы. Руководит клубом Коля Михайлов[28]. Его все любят, кроме КГБ. Ему приходится тонко балансировать.

– Все это ужасно интересно, – наконец-то подала голос и Джуди. Я видела, что она внимательно слушала весь разговор, нервно царапая джинсы ногтями. – Но как бы из-за всех этих тайных поползновений нам не угодить в беду…

– Знаю, – оборвала ее я. – Но мы для этого сюда и приехали. Я хочу увидеть, как эти ребята играют. Такой шанс выпадает раз в жизни. Практически никто в Америке даже не подозревает, что все это здесь существует.

– Кроме Дэвида Боуи, – усмехнувшись, произнес Сева.

Попасть в беду я не боялась. Тот факт, что вместе с белой гитарой я сумела добраться до Бориса, заставил меня поверить, что КГБ не так уж и мною и интересовался. К тому же, считала я, раз у меня американский паспорт, наше правительство вступится за меня и спасет, как только появится реальная опасность быть отправленной в сибирский ГУЛАГ. Теперь я понимаю, что мне, наверное, следовало быть осторожнее. Однако мне повезло, и, будь я на самом деле осторожнее, я бы сейчас не писала эту книгу.

На следующий день Борис опять прислал за нами кого-то из своих друзей, и мы отправились в рок-клуб. Правила мы уже знали: по-английски не говорить, идти быстро, голову вниз, а глаза – в обрамлявший широкие улицы грязный тротуар. На этот раз, предупредил Борис, люди из КГБ наверняка будут на концерте. Мы с Джуди, сказал он, пристально глядя на мою платиновую прядь, должны вести себя максимально неприметно. Я едва слушала его. Я была в таком воодушевлении от всего происходящего, что, если бы в зале вдруг появился сам Ленин, я все равно оттуда не ушла бы.

Попетляв немного по длинным улицам, мы подошли, наконец, ко входу в рок-клуб[29]. Снаружи в здании не было ничего примечательного – обычный ленинградский фасад. Отличала его стоящая прямо на проезжей части толпа из сотен людей. По большей части они выглядели как типичные рокеры с длинными волосами, дикими прическами и серебряными кольцами на пальцах. Парочки стояли в обнимку, но были и строгие мужчины в костюмах, которые, немедленно решила я, и были из КГБ. Были и женщины в очках, офисных костюмах и туфлях на невысоком каблуке. Все пихались, толкались, как у входа в метро в час пик. Проталкиваясь вместе с Джуди сквозь толпу, я вдруг встретилась взглядом с парнем примерно моего возраста с выбеленной, точно так же, как и у меня, прядью. Мы оба внезапно остановились, признав друг в друге родственные души. На мгновение, пока мы смотрели в глаза друг друга, мне показалось, что толпа вокруг исчезла. Стук сердца вдруг отдался в ушах, как призыв к обеду, напоминающий о ноющем от голода желудке. Еще мгновение, и я вновь ощутила толпу вокруг, а парень исчез.

Пока я рассматривала море незнакомых лиц, нас отыскал кто-то из друзей Бориса и провел за кулисы. Борис, вся группа, многочисленные жены и подруги усиленно готовились к концерту. На металлических стульях валялись груды одежды, на пол сыпались коробочки с черным и розовым гримом. На мгновение мне показалось, что СССР остался где-то позади – я могла быть где угодно в мире и ни за что не почувствовала бы разницу. Друг Бориса указал на дверь в конце зала и сказал, что именно туда мы должны будем направиться по окончании концерта. Это был потайной выход на улицу, благодаря которому можно будет ускользнуть и от толп поклонников, и от начальства.

Мы оставили Бориса и компанию, полуодетых и передающих друг другу бутылки, готовиться к концерту и отправились искать свои места. Зал с классическим театральным интерьером и уютной сценой был совсем небольшой, и людям приходилось тесно прижиматься друг к другу. Заполнен был практически каждый уголок: люди сидели, стояли, теснились в крохотных альковах по бокам. Всего было, наверное, человек триста. Я внезапно осознала, какими звездами здесь были Борис и другие музыканты. Строго говоря, его группа была вне закона, но за годы подпольной записи и такого же подпольного распространения своей музыки они обрели огромную популярность у этих жадных до культуры людей. Они без проблем собирают аудиторию в триста человек в клубе, который правительство едва признает как полулегальный. Я почувствовала невероятное возбуждение от осознания того, что среди всех этих паломников рок-н-ролла я была чуть ли не единственной, напрямую и тесно связанной с их мессией.