История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Первые славянофилы были люди прекрасно-образованные, воодушевленые горячей вѣрой въ свое ученіе, независимые и потому смѣлые. Они вѣрили въ великое будущее Россіи, преклонялись передъ "Святой Русью", говорили о томъ, что Москва — "третій Римъ", что тамъ новая цивилизація смѣнивъ всѣ устарѣвшія, культуры, Запада, и этимъ «спасетъ» "гніющій Западъ". Съ ихъ точки зрѣнія, Петръ совершилъ грѣхъ задержавъ самостоятельное развитіе русскаго народа. Они изложили теорію о существованіи "двухъ міровъ" — восточнаго, греко-славявскаго, — и западнаго. Они указывали, что западная культура основывается на римской церкви, древне-римской рбразованности, и государственная жизнь основана на завоеваніи. Совсѣмъ иной порядокъ вещей видѣли они въ восточномъ греко-славянскомъ мірѣ, главнымъ представителемъ котораго являлся въ ихъ глазахъ русскій народъ. Восточное христіанство есть православіе, отличительная черта котораго есть неизмѣнное храненіе вселенскаго преданія. Православіе есть поэтому единственное истинное христіанство. Наша образованность византійскаго происхожденія; если она уступала западной во внѣшнемъ развитіи разума, то превышала ее глубокимъ чувствомъ живой христіанской истины. Въ государственномъ устройствѣ такая же разница: начало русскаго государства отличается отъ начала государствъ западныхъ тѣмъ что y насъ не было завоеванія, a было добровольное призваніе. Этотъ основной фактъ отражается и на всемъ дальнѣйшемъ развитіи обществевныхъ отношеній: y насъ не было насилія, соединеннаго съ завоеваніемъ, а потому не было феодализма, не было той внутренней борьбы, которая постоянно дѣлила западное общество; не было сословій; земля была не личною собственностью феодальной аристократіи, но принадлежала общинѣ. Этой «общиной» славянофилы особенно гордились: они говорили, что западъ только въ самое послѣднее время дошелъ до идеи создать «общину» (сенсимонизмъ) — институтъ, вѣками уже y васъ существующій въ деревнѣ. Такимъ образомъ, до Петра Великаго, по мнѣнію славявофиловъ, y насъ развитіе шло естественно; религіозное сознаніе было основной нравственной силой и руководствомъ въ жизни; народный бытъ отличался единствомъ понятія и единствомъ нравовъ. Государство было обширной общиной; власть принадлежала царю, представлявшему общую волю; тѣсная связь членовъ этой великой обищны выражалась земскими соборами, всенароднымъ представительствомъ, смѣнившемъ древнія вѣча. Съ такой либеральной идеализаціею старины (вѣче, соборы) связывалось самое восторженное преклоненіе передъ простымъ русскимъ народомъ-"богоносцемъ"; въ его жизни славянофилы увидѣли воплощеніе всѣхъ христіанскихъ добродѣтелей (любовь къ ближнимъ, смиреніе, отсутствіе эгоизма, благочестіе, идеальныя семейныя отношенія). Поэтому формула: самодержавіе (ограниченное земскими соборами), православіе (съ духовными собраніями и полномочіями прихода) и народность (съ общиной, соборами и свободой развитія) сдѣлалась, лозунгомъ славянофильства. Стоя на такой точкѣ зрѣнія, они часто являлись строгими критиками русской современности, и потому если не всѣ, то многіе изъ нихъ, должны быть отнесены къ оппозиціоннымъ дѣятелямъ этой эпохи.

Западничество.

Западничество этой эпохи отличалось менѣе-опредѣленными чертами: оно захватывало слишкомъ много оттѣнковъ западнаго либерализма (отъ конституціонализма до республиканства и сенсимонизма). Самые видные западники эпохи, Бѣлинскй и Герценъ, выросли подъ впечатлѣніемъ событій 14 декабря 1825 года (Бѣлинскому было 14 л, Герцену 13–14). Оба признавали впослѣдствіи, что это событіе было одно изъ самыхъ сильныхъ юношескихъ впечатлѣній ихъ жизни; оба выросли въ суровую эпоху николаевскаго режима; оба прошли затѣмъ ту же школу гегеліанства, основная идея котораго — "идея законосообразнаго развитія", — легла въ основу ихъ историческаго міровоззрѣнія. Это міровоззрѣніе, внесло трагизмъ въ ихъ жизнь. Условія русской жизни этой эпохи мѣшали имъ проводить въ жизнь свои идеалы. Немудрено, что порою они чувствовали себя «лишними» здѣсь въ Россіи. Сознаніе своей безпомощности заставляло нашихъ западниковъ — или интересоваться европейской жизнью, гдѣ въ эта вреімя, вкривь и вкось, шла политическая борьба, — или полемизировать съ «славянофилами», — такъ какъ даже на писателей, представителей "оффиціальной народности", цензура не разрешала имъ подымать оружія. Тѣмъ злѣе и пристрастнѣе была ихъ критика "славянофильства".

Критика славянофильства. Критика современности.