Исторія Русской Церкви

Вел. кн. Юрій просилъ патріарха прислать митрополита. Таковымъ поставленъ былъ Св. Константинъ, который прибылъ въ Кіевъ въ 1156 г. Св. Нифонтъ, ждавшій съ радостью его пріѣзда, скончался въ Кіевѣ, не дождавшись такового. Епископы Мануилъ и Косьма сначала убѣдили м. Константина запретить священниковъ, поставленныхъ Климентомъ. Но вскорѣ они были разрѣшены, давъ митрополиту рукописаніе противъ Климента. Но эти временныя преслѣдованія духовенства вызвали неудовольствіе противъ Константина. Когда въ 1158 г. — черезъ годъ послѣ смерти Юрія — кіевскимъ престоломъ овладѣли сыновья покойнаго Изяслава, они призвали занять его дядю, Св. Ростислава Мстиславича Смоленскаго. При первомъ вступленіи въ Кіевъ Изяславичей, м. Константинъ ушелъ въ Черниговъ, гдѣ умеръ въ 1159 г. Изяславичи хотѣли вернуть Климента, но противъ этого рѣшительно былъ Св. Ростиславъ, считавшій незаконнымъ его поставленіе. Когда племянники звали его на кіевскій престолъ, онъ поспѣшилъ высказаться такъ относительно Климента: “се выявляю, не хочу Клима у митропольи видѣти, зане не взялъ благословенія отъ святыя Софіи и отъ патріарха“. Изяславичи же ни подъ какимъ видомъ не хотѣли Константина.

Рѣшено было, по общему сговору, просить новаго митрополита. Прибывшій изъ Константинополя въ 1161 г. м. Ѳеодоръ прожилъ годъ и 10 мѣсяцевъ. Къ этому времени племянники сумѣли, видимо, расположить Ростислава въ пользу Климента, послѣ смерти Ѳеодора. Онъ просилъ патріарха признать Климента законнымъ митрополитомъ. Но посолъ Ростиславовъ встрѣтился въ пути съ митрополитомъ Іоанномъ IV, котораго патріархъ поставилъ во главѣ русской Церкви. Ростиславъ сначала не хотѣлъ его принимать, но затѣмъ согласился. Климентъ скончался послѣ 1164 года (въ этомъ году имѣются еще упоминанія о немъ).

Митрополитъ Константинъ, не по своей волѣ оказавшійся въ водоворотѣ княжескихъ удѣльныхъ смутъ, ушелъ въ Черниговъ. Объ его кончинѣ такъ повѣствуетъ Лаврентьевская лѣтопись: “Бысть же смерть его сица: яко умирающу ему призва къ собѣ епископа Черниговьскаго Антонья (преемника Онуфріева, родомъ грека), заклятъ и, глаголя сице: яко по умертвіи моемъ не погребешь тѣла моего, но ужемь поверзше (повязавше?) за нозѣ мои извлечете мя изъ града и поверзѣте мя псомъ на разхытанье; по умертвіи же его епископъ то все створи повелѣная ему имь, народи же вси дивишася о смерти его; на утрій же день Святославъ князь, здумавъ съ мужи своими и съ епископомъ, вземше тѣло его, и похорониша въ церкви у Святаго Спаса”. У гроба смиреннаго Святителя, пожелавшаго униженіемъ тѣла своего, искупить грѣхъ невольнаго участія въ церковной смутѣ, совершались чудеса, и онъ былъ причисленъ къ лику святыхъ.

Въ 1162 г. вел. кн. Андрей Юрьевичъ Боголюбскій, желавшій возвысить свою столицу, Владиміръ, просилъ патріарха Луку Хризоверга учредить въ этомъ городѣ митрополію. Патріархъ отказалъ ему въ этой просьбѣ, не желая имѣть въ Россіи двѣ митрополіи.

Въ до-монгольской Руси не любили грековъ. Въ тогдашнемъ представленіи грекъ — это хитрецъ, обманщикъ, скаредъ и трусъ. Сказывалось это частично и въ отношеніи греческихъ іерарховъ, пребывавшихъ въ Россіи. Наличіе же ихъ въ ту эпоху безспорно приносило большую пользу юной русской Церкви. Русской іерархіи, образуйся она сразу послѣ крещенія Руси, не на что было бы опереться среди полуязыческой паствы и при неустойчивости гражданскихъ основъ удѣльнаго времени. Митрополитъ, избранный дома и изъ своихъ людей, могъ легко подвергаться разнымъ случайностямъ княжескихъ счетовъ и усобицъ. Да и самъ онъ не могъ бы возвыситься надъ этими счетами и усобицами, держаться къ нимъ безпристрастно и независимо. Легко могло случиться и то, что враждующіе между собой князья избрали бы для себя нѣсколькихъ митрополитовъ въ одно время — тогда удѣльная рознь стала бы угрожать раздѣленіемъ самой Русской Церкви. Съ этой стороны имѣть митрополитомъ человѣка посторонняго, чуждаго мѣстнымъ удѣльнымъ счетамъ и независимаго отъ отдѣльныхъ князей, нужно было до извѣстнаго времени не только для русской Церкви, но и для самаго государства. Зависимость же митрополита отъ заграничной власти греческаго патріарха была не велика и не могла быть большой помѣхой ни для его собственной церковно-правительственной дѣятельности, ни для самобытнаго развитія мѣстной церковной жизни. Для государства также полезно было имѣть чужую іерархическую власть. Она явилась въ видѣ крѣпко сплоченнаго общества образованныхъ лицъ, хорошо знакомыхъ съ политической мудростью своей тысячелѣтней имперіи и сразу пріобрѣла громадный авторитетъ не только духовный, но и политическій (Голубинскій).