История русской церкви (Том 7)

К концу XV в. вопрос об аллилуйе обратил на себя внимание, как и следовало. Новгородского, а вместе и Псковского, владыки Геннадия, и известно небольшое послание к нему (от 1491 г.) Димитрия толмача, находившегося тогда, по его поручению, в Риме: "Ты велел мне, господине, отписать тебе о трегубном аллилуйе. Высмотрел я в книгах, ино, господине, того и здесь в книгах не показано, как говорить - трегубно или сугубно... Но помнится мне, что и у нас о том бывал спор между великими людьми, и они судили, что то и другое одинаково, ибо трегубное аллилуйя, а четвертое: слава Тебе, Боже, являют Триипостасное Единосущное Божество, а сугубая аллилуйя являет в двух естествах единое Божеское Лицо Христа. Потому, как ни молвит человек той мыслию, так и добро". Из этих слов Димитрия к Геннадию открывается, что и прежде у нас, т. е., вероятно, в Москве или в Новгороде, так как оба они, и Димитрий и Геннадий, жили в Москве и потом в Новгороде, бывал спор об аллилуйе и что тогда какие-то великие люди порешили было его весьма разумно (речь, очевидно, не о псковских спорах). К сожалению, это разумное решение не нашло себе последователей, особенно в Пскове. В самом начале XVI в. какой-то инок обители преподобного Евфросина Псковского, приступая к начертанию повести о нем, с скорбию говорил, что в Церкви Божией произошел раскол, что одни двоят, а другие троят пресвятую аллилуйю и как двоящие укоряют троящих, так и троящие - двоящих. Вследствие этого-то он, безвестный инок, воодушевляемый фанатическою приверженностию к сугубой аллилуйе, считая ее делом чрезвычайно важным для угождения Богу, предполагая в ней какую-то высшую, сокровенную премудрость и желая "открыть свет ведения Церкви Божией, великую тайну пресвятой аллилуии", и написал известную уже нам в главных чертах повесть о преподобном Евфросине и, кроме того, изложил в ней рассказ о том, будто ему, автору повести, две ночи во время тонкого сна являлся преподобный Евфросин с своим сподвижником Серапионом и говорил: "Опиши тайну святыя аллилуии", а на третью ночь явилась даже Сама Пресвятая Богородица с архангелом и теми же двумя преподобными и Сама весьма подробно объяснила ему тайну сугубой аллилуйи и сказала: "Воспиши тайну сию, еяже Аз, Богородица, тебе повелеваю". Не можем не остановить, в частности, внимания на последующих словах рассказчика: "Когда Богородица, - говорит он, - удалилась, приступил ко мне ангел и строго повелел мне написать все, что я от Нее слышал. Я убоялся, и затрепетал, и со слезами сказал ему во умилении: "Господи, Ты веси, яко многи, в чудесех просиявше и в великих знамениях, троящии Божественная аллилуия". Он же, отвещав, рече ми: "Не ведый тайны сея не судится ему, ныне же ведый уже осужден будет от Бога". Не ясно ли свидетельствует здесь сам составитель первого жития Евфросинова, что прежде в православной Церкви троили аллилуйю?