История рыцарей Мальты. Тысяча лет завоеваний и потерь старейшего в мире религиозного ордена

Ясно, что аристократический рыцарский орден не мог не быть анафемой для французских революционеров, и так же неизбежно, что орден стал на сторону Людовика XVI, пытающегося сохранить трон. Когда в 1789 году министр финансов короля Жак Неккер обратился ко всем землевладельцам с просьбой внести добровольный вклад, орден святого Иоанна был первым, сделавшим это. Он отдал в королевскую казну треть доходов французской командерии. Этого в дальнейшем оказалось достаточно для уничтожения ордена. Но ошибка рыцарей усугубилась, когда они обещали кредит на сумму 500 000 франков, чтобы помочь королю бежать. Бегство Людовика, закончившееся катастрофой в Варение, стало предвестником смерти ордена на Мальте. Французское Национальное собрание теперь объявило, что орден является иностранной державой, владеющей собственностью во Франции, и потому обязан платить те же налоги, что все французские граждане. Вскоре после этого был издан еще один декрет, постановивший, что любой француз, принадлежащий к рыцарскому ордену – а рыцари при вступлении в орден должны представить доказательства своего высокого происхождения, – не может считаться французским гражданином. Было официально решено, что вся собственность ордена святого Иоанна на территории Франции автоматически аннексируется и становится собственностью Франции. Топор ударил по корням древнего дуба.

Глава 27 …и падение

После смерти де Рогана в 1797 году его место занял Фердинанд фон Гомпеш – первый немец в истории ордена, ставший великим магистром. Он также стал последним великим магистром на Мальте. Говорят, что он не желал становиться кандидатом на этот высокий пост. Представляется, этому утверждению противоречит тот факт, что он истратил много своих денег на «избирательную кампанию» и после выборов оказался в долгах.

После конфискации французской собственности ситуация для ордена на Мальте казалась безнадежной, однако луч света мелькнул с весьма неожиданной стороны. Русский император Павел I, недавно ставший преемником Екатерины II, теперь владел польским приорством. Будучи страстным поклонником всех мыслимых концепций рыцарства и давним сторонником ордена, теперь он приступил к преобразованию польского приорства в русское, пожаловав ему доход в 30 000 флоринов, и включил в любопытный гибрид, который возник в 1782 году, – англо-баварский ланг. Георг III Английский дал согласие на это частичное возрождение прекратившего свое существование английского ланга, и тогда Павел I взял Мальту под свою защиту, а орден даровал ему титул защитника ордена Мальты.

Русский интерес к этому маленькому средиземноморскому острову сам по себе был не новым. Еще в XVII веке Петр Великий во всеуслышание объявил, что он ищет не землю, а воду. Один из его близких сподвижников, граф Шереметев, активный участник кампании против турок, получил разрешение Петра посетить Рим, чтобы выполнить клятву, но только если он затем посетит Мальту, увидит ее флот и оборонительные укрепления. Шереметев был принят великим магистром Переллосом, посетил мессу и получил из рук великого магистра золотой крест. Больше ничего из первого прощупывания русскими ситуации на Мальте не вышло, поскольку события в России поглотили все внимание и царя, и Шереметева. Однако слово «Мальта» нашло путь в русские архивы. Интерес к острову появился и уже не угасал.

Он возрос во время правления Екатерины Великой, которая отправила на Мальту итальянского аристократа маркиза Кавалькабо, чтобы тот вошел в доверие к престарелому Пинто и действовал на острове как ее charge d’affaires (временный поверенный в делах). Кавалькабо ввязался в заговор против администрации и едва не был изгнан с острова. Однако сумел продержаться в период правления великого магистра Ксименеса и в начале правления Рогана стал участником еще одного заговора. Роган действовал быстро. В подвале дома Кавалькабо было найдено оружие, и маркиз был все же с позором изгнан. Эти инциденты, мелкие сами по себе, показали, что у России есть определенные планы на этот средиземноморский остров, касающиеся не только турок, но и европейских держав. Интерес Павла I к ордену, хотя и уходил корнями в его иллюзии относительно своего величия и рыцарства, несомненно, был подсказан министрами, имевшими более практичные взгляды.