История с фотографией, часть 1 Два фотографа

-- Жалею ли я, что приняла решение не связываться с тобой всерьёз? Не ломать свою жизнь, как Сусанна с вашим комиссаром? Бывало, жалела. Когда поняла, что карьера Дочери Журавля для меня закрыта. Когда потеряла мужа, ребёнка, соратников и оказалась на пепелище всех надежд. Когда обстоятельства вынудили уехать из Города и стать Белой Дамой. Но в общем, нет, не жалею. Сусанна жила рядом со своим навом, как деревце у неколебимой скалы. Ты же, Ромига, шальной ветер: нынче здесь, завтра там, послезавтра -- вообще неизвестно где. Читала я твоё досье, наставница показывала. Назвать ветер своим -- нужно очень много смелости или глупости. У меня столько нету, и не было никогда. Но всегда хотела спросить: чего ты всё ищешь, мотаясь по Земле? Будто покоя тебе нет?

Теперь уже Ромига, помрачнев, помедлил с ответом. Улыбнулся, собрал из золотых волос пушистую кисточку, пощекотал люде кончик носа:

-- Все сокровища этого мира, для своего Дома. И ключи от Большой Дороги в придачу.

-- Не удивлюсь, если когда-нибудь найдёшь, -- изумрудные глаза задорно сверкнули. -- А если увидишь: ключик не для всей Нави, а только для тебя? Полетишь дальше, в неведомые миры?

-- Найду, тогда и будем разбираться, -- вопрос, в шутку заданный давней подружкой, Ромигу неожиданно задел. Однако смущение и тревога нава промелькнули слишком быстро, чтобы люда успела заметить, даже если следила.

Белки уже растащили, попрятали последние орехи. И убежали, обсуждая по-своему, по-беличьи, небывало удачный день. Ромига проводил их взглядом, встал с бревна, легко подхватил на руки Милу:

-- Так мы идём к тебе в гости? -- она кивнула. -- Показывай, куда?

Зелёный вихрь. Нав с людой в охапке спокойно шагнул в чужой портал. Комната, где они оказались, вполне отвечала Ромигиным представлениям о жилище Белой Дамы. В открытое окно сквозь ветви буйно цветущего шиповника светило солнце, играло янтарными отблесками на гладко струганном дереве пола, потолка, стен. Розовые цветы наполняли комнату густым, пьянящим духом. Аромат шиповника мешался со свежестью лесного утра, запахами живых и сухих трав, смолы от некрашеных сосновых брёвен... Ромига отметил для себя всё это, но живая, нежная тяжесть в кольце рук занимала его гораздо сильнее.