История с лишайником

— Всё, Зеф. Если я не скажу сейчас публично, то дождусь того, что мне пришлют повестку в суд, и тогда придется говорить в более интимной обстановке. Но я считаю лучше сделать это публично.

— А об отце ничего?

— Можешь спросить его, но, я думаю, ты сама убедишься, что он все еще считает, что его авторитет скажет больше потом; кроме того, у него сейчас и так хватает забот.

— Хорошо, я спрошу его. И дам вам знать.

— Договорились. Да не забудь передать ему… — сказать ему… я оч….

— Я не забуду, Диана. До свидания.

Диана поискала в газетах сообщение о несчастье в Дарр-хаузе, но, очевидно, оно пришло поздно даже для лондонских изданий. Зато в газетах было много заметок об антигероне.

«Таймс», наконец, посвятила ему еще одну передовицу и во второй раз непечатала с десяток писем, в которых высказывалось серьезное беспокойство. «Гардиан», казалось, разрывался между либеральным преклонением перед любым достижением науки и страхом перед его последствиями. «Трампитер» не изменил своего тона, но чувствовалась некоторая перемена в самом отношении ко всей проблеме.

Для Дианы самым интересным и самым приятным было то, что, по сути, ни одна газета не пробовала подвергнуть сомнению особенности антигерона. Все складывалось гораздо лучше, чем она надеялась: там, где предполагались первые баррикады, почти не было никакого сопротивления.

Диане вспомнились два фактора, к которым, как она думала, она отнеслась не очень серьезно. Первый из них — нервно-психический: сопротивление перспективе чересчур долгой жизни, заполненной монотонным трудом, находилось в конфликте с сильным желанием индивида, выжить любой ценой, ив результате — полная нерешительность. Второй — фаталистический: ощущение того, что достижения науки в такой степени вышли из-под обычного человеческого контроля и каждое новое открытие настолько подпадает теперь под категорию стихийной беды, что не стоит, в общем, что-либо предпринимать.

Какая бы ни была поичина, Диана поняла, что будущая битва не будет напоминать обычную драку, как ей раньше казалось, а скорее будет носить характер турнира с громадным количеством зрителей, симпатии которых будут колебаться то в одну, то в другую сторону..

Но какой бы радостной не была победа на первой стадии, давшая возможность выявить некоторые слабые стороны противника, она нарушила точный расклад. И теперь наступила та тревожная интерлюдия, когда не знаешь, не время ли уже выставлять резервы, чтобы воспользоваться преимуществом.

И, читая в каждой газете объявление, что субботний концерт по радио перенесен с 9.15 на 9.30 — с целью дать возможность мисс Брекли сделать заявление об антигероне, Диана поняла, что теперь начинается вторая стадия борьбы…

* * *

Двери лифта открылись, и небольшая группа людей вышла в холл. Впереди была Диана в вечернем платье жемчужно-серого цвета, в белых длинных перчатках с изумрудным колье на шее и меховой накидкой на плечах. За нею шли Люси Брендон и Сара Толвин. Первая — одета несколько проще, но соответственно случаю, на второй строгое темно-синее платье, полностью соответствовавшее лицу, несущему ответственность за все предстоящее мероприятие. И, наконец, Отилли, служанка Дианы, которая сопровождала их.

Швейцар вышел из-за стола и поспешил на встречу. — На улице толпа, мисс Брекли, — сказал он. — Мы можем поставить стулья в фургоне и вывезти вас таким образом, если желаете?

Диана посмотрела сквозь верхние стеклянные филенки дверей. «Толпа насчитывает примерно с сотню людей, — подумала она, — большинство женщин, среди которых есть и человек двадцать мужчин, из них два фоторепортера с камерами.» Машина стояла возле самого тротуара.

— Мы немного задержались, сержант Трент. Поэтому, думаю, воспользуемся автомашиной.

— Хорошо, мисс.

Сержант прошел через холл к дверям и вышел на улицу. Повинуясь его жесту люди неохотно расступились, освободив узкий проход на лестнице.

— Слава богу, что нам не всегда оказывают человеческие почести, — прошептала мисс Брендон, наклонившись к мисс Толвин. — Представьте себе — проходить через такое по нескольку раз в день…

Сержант грозным взглядом обвел толпу, которая снова стремилась сомкнуться, и широко открыл двери. Три леди во главе с Дианой прошли вперед, а Отилли задержалась в холле. Швейцар услужливо открыл дверцы автомобиля. До Люси долетел голос: «Говорят, ей сорок, а выглядит как девушка».

Диана начала спускаться по ступеням вниз. Оба фоторепортера застрекотали своими камерами.

Прогремели один за другим три громких выстрела. Диана покачнулась и схватилась рукой за левый бок. Толпа окаменела. Красное пятно появилось под ее рукой. Кровь сочилась между пальцами в белых перчатках. Ярко-красное пятно, расползаясь, окрасило жемчужно-серый шелк. Диана отступила на полшага назад, упала и покатилась по ступеням…

Снова заработали фоторепортерские камеры. Швейцар оставил автомобиль и кинулся к Диане. Сержант, оттолкнув Люси Брендон, побежал вниз по ступеням, Диана не двигалась, ее глаза были закрыты. Двое швейцаров хотели поднять ее, но послышался уверенный, спокойный голос: