История с попугаем

– Если ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, имей в виду, что мой ответ – «нет». А если речь идет о небольшом отпуске, буду только рада. Но имей в виду – у меня в городе работа. Она для меня все… ну, почти все. Работу свою я люблю и никогда не брошу. Даже ради мужчины своей мечты. Так что на долгосрочные отношения не рассчитывай. И в Балахов к тебе я не поеду. Во-первых, это дыра, какие поискать. А во-вторых, у меня с ним связаны неприятные воспоминания. И наши дела еще не закончены, не забывай.

– Женя, зачем ты так… прагматично. Я вовсе не это имел в виду, – забормотал художник.

– Имел. Не увиливай, пожалуйста. Именно об этом ты и хотел спросить. Я просто оставила за скобками длинную череду вопросов и ответов и сразу перешла к главному. Ненавижу, когда лицемерят.

Альберт отстранился. Кажется, он смотрел на меня с опаской. Привыкай, мой милый! Женя Охотникова – это серьезно.

– Скорее всего, мы с тобой попадем под подозрение в убийстве Зои Муромцевой, – продолжала рассуждать я. – Как свидетелей нас привлекут точно. Я и так вела себя не слишком разумно, даже закон нарушала. И пусть меня на это толкнула моя клиентка, госпожа Филаткина, отвечать придется мне. Да, – внезапно спохватилась я, – у меня осталось незавершенное дело! Лучше закончить его до рассвета, а не то получу большие неприятности вдобавок к имеющимся. Ты не против еще немного отложить свидание с кроватью?

– Прости? – не понял мой Дюрер.

– Я имею в виду, ты еще не падаешь от усталости? Мне нужно кое-куда съездить и кое-что забрать. Составишь компанию?

– Разумеется, Женя! – воскликнул художник. – Я с радостью тебе помогу.

Я уже хотела брякнуть что-то типа: «Ой, нет, помогать мне не надо! Вспомни нашу первую встречу, когда ты попытался мне помочь, и чем это для тебя закончилось. Просто не мешай, и все будет в порядке!» Но промолчала. Мой Дюрер слишком чувствительный человек. После таких слов он хлопнет дверцей машины и уйдет в ночь, и будет прав.

Мне было необходимо как можно скорее забрать камеру, которую я установила в квартире Филаткиной. Утром станет известно о гибели Зои Муромцевой. Ниточка начнет разматываться и неминуемо приведет в знакомую мне квартиру. Если полиция обнаружит там мою камеру, ничего хорошего не жди. Эта улика осложнит расследование и укажет на меня. Я и так увязла по уши – дала ложные показания. Обеспечила алиби Филаткиной, собственными руками прикончила Добрыню, присутствовала при убийстве Муромцевой, но вместо того, чтобы немедленно заявить в правоохранительные органы, помчалась на поиски клада в сомнительной компании браконьера и учителя с посттравматическим синдромом. В общем, отвечать все же придется. И хорошо бы свести мою вину к минимуму.

Оружейника, моего дорогого Кью, я не сдам ни при каких обстоятельствах – это даже не обсуждается. Так что отдуваться лично тебе, Евгения…

Притормозив в знакомом дворе, я повернулась к Альберту.

– Сейчас я поднимусь в одну квартиру. Жди меня в машине. Если я не вернусь через пятнадцать минут, вылезай и уходи. Как можно дальше отсюда.

– Женя, я тебя одну не отпущу! – неожиданно заупрямился учитель. – Там может быть опасно. Это же квартира той старушки? Тогда там могу поджидать бандиты.

Я покосилась на учителя. Да, мой дорогой рыцарь печального образа! Тебе не хватало только еще одной встречи с парой вооруженных отморозков.

Разумеется, ничего подобного я не сказала вслух. Вместо этого я проговорила:

– Вряд ли они там. Квартира пуста. Филаткина давно убралась из города, бандиты это понимают. Надо же! Все эти двенадцать лет бриллианты были в городе, лежали в тайнике. Филаткина была терпелива. Даже не трогала клад, хоть и нуждалась в деньгах, понимала – как только продаст первую цацку из тайника, раскроет себя, выдаст. И только когда поняла, что бандиты вот-вот накроют ее, забрала драгоценности. Нет, я пойду одна. Пойми, я смогу справиться с этими уродами, если они там поджидают. А вот ты мне только помешаешь – станешь заложником. Не дадим им такого шанса.

Художнику ничего не оставалось, кроме как согласиться с моими разумными доводами. Я не стала целовать его на прощание – еще чего не хватало. Жалея о драгоценных минутах, потраченных на препирательства, я поднялась в квартиру Ольги Дмитриевны.

Ключи все еще были у меня. Я открыла дверь и переступила порог. Квартира была пуста. Я не знаю, как объяснить это ощущение, – возможно, это то самое шестое чувство, но я точно знала, что никто не притаился за дверцей шкафа. Не зажигая свет, прошла к книжному шкафу, где была установлена моя камера. Включила фонарик, быстро сняла фотоэлемент с двери, свернула провод, уложила портативную малютку-камеру в карман ветровки.

Луч фонарика скользнул в сторону, метнулся, потом вернулся на прежнее место. Я замерла. Да, я была права, утверждая, что в квартире нет никого живого.

Прямо на меня глядела Ольга Дмитриевна Филаткина, моя бывшая клиентка. Она была мертва.