История с продолжением

– Я… это трудно объяснить, но я… словом, когда ложусь спать, начинает сниться всякая дрянь. Но не совсем как сон, скорее, это в большей степени явь. Слишком реально, слишком правдиво. Кстати, у Лина тоже самое, правда, с некоторыми вариациями. – Пятый потер ладонями лицо. – Вот и все причины.

– Ничего, это дело поправимое, – заверил его хирург. – Всё будет хорошо, я тебе это обещаю.

* * *

Ю зиен лефепс фа ин ски Ты забери меня с собой

Эн спере со ин Я этого хочу,

Эн сихес ду ар орт[3]Я не противлюсь, нет…

Ю ипро та а нелси ас Но угасает свет,

Ин фа а сигеф тро Я слышу голоса,

Эн сивет то сие хос… Зовущие вперёд…

На столе стояла полупустая бутылка водки, бутылка коньяку, несколько тарелок с разнообразной закуской, большой противень, полный горячей жареной картошки с мясом, три бутылки нарзана и пепельница, полная окурков. Вся честная компания расположилась вокруг стола и на данный момент слушала Лина. Тот играл на фортепиано, стоявшем в углу гостиной, она же столовая, и, надо признать, играл хорошо. Он нашел инструмент ещё днём и, немного попрактиковавшись, освоил его на вполне приемлемом уровне. Валентина, заставшая его на первом этапе экспериментов с клавиатурой, со смехом сказала, что этому делу люди учатся годами, да и то не всегда выучиваются. На этот выпад Лин, тоже со смехом, ответствовал, что он и не на таком играл в своей жизни, что не велика наука, и что если у него не выйдет, то его, Лина, можно будет со спокойной совестью сдавать в утиль. Оказалось, что в утиль рыжему ещё рановато. Даже надсмотрщики, и те на время перестали жевать и принялись слушать. Голос у Лина был приятный. Конечно, до профессионалов ему было далеко, но недостатки вокала полностью растворялись в эмоциональном напряжение, излучаемом песней, которую он пел. Сначала он спел эту песню на каком-то совершенно непонятом языке, Валентина и Эдуард Гершелевич стали переглядываться в полном недоумении, затем, не останавливаясь, перешел на русский. Когда он закончил петь, Пятый, секунду помолчав, сказал:

– Я и не знал, что ты её перевел… спасибо.

– Неплохо получилось? Правда?

– По-моему, хорошо, – согласился Пятый, – спасибо, рыжий. Перевод часто разрушает песню, но, мне кажется, тут этого не произошло.

– Может, чего повеселей знаешь? – спросил до сих пор молчавший Коля. – “Мурку” можешь?

– Напой немного, сейчас сделаем, – откликнулся Лин.

…Идею этой вечеринки подал Эдуард Гершелевич. Осуществление идеи взвалила на свои плечи Валентина, Пятый, увидев, что она трудится, принялся ей помогать, Лин, бросив фортепианные упражнения, присоединился к ним. За готовкой они разговорились.

– Вы, Валентина Николаевна, наверное думаете, что нам придется только смотреть, как вы пьёте? – вкрадчиво спросил Лин.

– Думаю, что да. Я ещё не забыла, как тебя напоили водкой и как я тебя потом откачивала…

– Мы тут подумали и я решил, что сегодня мы пьём с вами, – твердо произнёс Лин, – механизм прост до одури – алкоголь понижает давление, это нечто типа вашего кодирования, нам его в своё время сделали. Можно давление поднять каким-нибудь препаратом, заранее… и через пару часов мы будем в очень пьяном и счастливом виде.

– Дозировку на сульфокамфакаин я рассчитал, – добавил Пятый, – всё нормально получиться, Валентина Николаевна, не сомневайтесь.

Валентина с удивление поглядела на него.

– Ну, ты даешь! – со смехом сказала она. – И это мой скромный Пятый, который всех наставляет, предостерегает и всем старается показать, каким честным нужно быть, чтобы помереть пораньше. Я тебя не узнаю, ей Богу…

– Я тоже человек и мне тоже хочется водки. Иногда. Очень редко. Я же не пью её каждый день, верно? Мы лет пятнадцать спиртного в рот не брали, понятно, что хочется… вспомнить… как это бывает.

Валентина готова была поклясться, что он вот сейчас улыбнется, но этого не произошло, Пятый остался серьёзен, как всегда.

Кошки

Пятый

Весенняя ночь, мартовская, холодная, стояла над Москвой. Тёмная улица была тиха, машины проезжали по ней редко, в остальное же время тишина властвовала безраздельно. Ни малейшего шума не доносилось с улицы – ни шагов, ни голосов, ни движения. Это было неправильно, ведь Лин давно уже должен был вернуться. Что-то случилось, Пятый это чувствовал, но ничего поделать не мог – просто-напросто не было сил. Оставалось одно – сидеть и ждать. Тишина. Только еле слышный шум воды, бегущей по трубам, да редкие шорохи, непонятно откуда идущие. Он ждал…

* * *

На этот раз они сбежали крайне неудачно. Вышли плохо, пришлось драться не только с надсмотрщиками, что были в “тиме”, но и с охраной, что наверху. Ребята там подобрались, как на зло, на редкость крепкие, и Пятый, когда они с Лином в конце концов прорвались и вышли, сказал:

– Нет, рыжий, уволь… это в последний раз… хватит на сегодня.