История с продолжением

– Да, Лина тут явно нет, – заметил он. – Скучно без него, правда?

– Я бы так не сказал. От постоянного и неистощимого чувства юмора устаёшь. Хотя… Без него и впрямь тоскливо, – Пятый вздохнул, осторожно лёг поудобнее.

– Соскучился? – спросил Гаяровский.

– По Лину – да. По его хохмам – нет. Увольте, благодарю покорно…

– Они завтра приедут, – сообщил Гаяровский. – Думаю, что тебя к тому времени можно будет перевести в общую палату. Не против?

– Только за. Ненавижу реанимацию, – признался Пятый. – Вообще ненавижу болеть. И когда кто-то болеет рядом со мной – тоже терпеть не могу.

– Почему? – удивился Гаяровский.

– Я устал волноваться, – объяснил Пятый. – Я не могу спать, не могу есть, не могу жить, когда кому-то рядом плохо. Волнуюсь. Вы не подумайте, я не такой эгоист, каким могу казаться, просто…

– Слишком сильно переживаешь, – Гаяровский кивнул каким-то своим мыслям. – Я такое видел, причём не раз. Кстати, излишняя эмоциональная реакция в подобных ситуациях – признак невроза. Ты в курсе?

Пятый кивнул.

– Я знаю, – ответил он. – Но я не могу иначе. Просто не могу. Я так устроен. И ничего с этим не поделаешь.

– Лечится нужно, – наставительно сказал Гаяровский.

– От чего? – Пятый удивлённо приподнял брови. – От любви? От привязанности? От самого себя? Я не сумею… хотя это, конечно, скорее наказание, чем благо – уметь столь сильно любить…

– Потом расскажешь, – Гаяровский покосился на дверь в палату, в которой уже некоторое время маячила медсестра, ждущая, когда же врач, наконец, освободится. – Я пойду. Попозже я ещё загляну к тебе, проведаю. Ладно?

– Ладно. Вадим Алексеевич, вас затруднит позвонить Валентине Николаевне и попросить её сказать Лину, что всё в порядке?

– Да нет, в принципе… Вот только зачем?

– Лин такой же, как я. А я бы очень хотел, чтобы этой ночью он спал, а не метался из угла в угол. И ещё… попросите сказать Лину, что когда я шёл через Эстен, мне было гораздо тяжелее, чем сейчас. Это должно его успокоить.

– Эстен? – с недоумением спросил Гаяровский. – А что такое Эстен?

– Это такие горы, – объяснил Пятый. – Как-то в молодости я попал там в небольшую заварушку… сейчас всё это кажется смешным, милым и далёким… но тогда… передадите?

– Передам, – кивнул Гаяровский. – Не так это сложно. Я пошёл. Не скучай, лады?

– Я пока посплю, – ответил Пятый. – А то я устал… эти снимки меня доконали.

– Больше не потребуются, – Гаяровский махнул рукой и вышел из палаты.

Пятый некоторое время смотрел на дверь, затем и вправду, по честному, попытался уснуть… хотя, признаться, это довольно долго ему не удавалось. Покой… Это бывает только в сказках. В реальной жизни ему всегда что-то мешает. Так бывает всегда, исключений нет. Может, это и правильно. Ведь по сути дела статика может перерасти в энтропию. “Ладно, – подумал Пятый. – Не буду я на ночь задаваться этим вопросом. Спать тоже когда-то надо”.

* * *

Проснувшись утром, он почувствовал себя гораздо лучше. Отдохнул, выспался, отлежался. Дежурный врач во время утреннего обхода сказал:

– Можно в общую. Один снимочек, для очистки совести…

– Слава Богу, – ответил Пятый. – Когда?

– Как только, так сразу… Через пару часов.

– Вот и хорошо. А вставать?

– Попозже, Вадима Алексеевича дождёмся. Для гарантии. Ладушки?

– Как скажите, – ответил Пятый. – Курить хочется – сил нет…

– Потерпишь, – ответил врач.

Гаяровский прибыл через полтора часа и подтвердил то, что говорил утром дежурный врач – перевод в общую палату. Примерно через полчаса Пятый, слегка пошатываясь от долгого лежания, отправился с выпрошенной у Гаяровского сигаретой на лестницу. Какая благодать! И покормили, и покурить дали, и позвонить разрешили из ординаторской, двушку клянчить не пришлось. Правда студентам Гаяровский сделал втык на тему того, что не следует терзать зазря человека. Так что есть вероятность, что пару-тройку ночей получится выспаться. Хорошо!… Пятый провёл рукой по глазам, тряхнул головой, глубоко вздохнул. Что ещё нужно сделать? Лину звонил, с Валентиной парой слов перекинулся, с Леной поговорил о том, о сём… что забыл, скажите на милость? Не оставляло чувство, что что-то не сделано, что-то прошло мимо. “Ладно, потом, – подумал он, – само вспомнится”.

День прошёл незаметно, спокойно. Под вечер в больницу нагрянула вся честная компания, с неутомимым Лином во главе; была привезена куча продуктов, кое-какая одежда, даже деньги. Пятый старательно отказывался от всего, скорее по привычке – он превосходно знал, что это бесполезно. Да и Валентина на этот раз расстаралась не на шутку. Непонятно, почему – то ли испытывала нечто похожее на вину перед ним (странно), то ли пыталась показать Лене и Лину, что он, Пятый, не безразличен ей, что её заботит его судьба (странно вдвойне)… “Словно с цепи сорвалась, – подумал Пятый. – С чего бы это?”