История сахара: сладкая и горькая

Воюющие морские силы выбрали Карибский бассейн, находящийся вдали от родных берегов, из-за дорогих грузов, перевозимых на этом маршруте, и из-за «призовых» денег, которые по законам войны доставались капитанам фрегатов, чьи корабли были достаточно велики, чтобы отправляться в плавание самостоятельно, и достаточно быстры, чтобы пускаться в погоню практически за любым судном в океане. Эдвардс допускал, что иногда британские плантаторы от этого выигрывали, поскольку Британия обычно была сильна в каперстве и блокировании чужой торговли. Это часто сказывалось на французской сахарной индустрии, уступавшей английской все большую долю европейского рынка. Более того, Королевский военно-морской флот представлял собой готовый рынок для сбыта рома, но плантаторы все равно были недовольны — не в их характере было радоваться чему-либо.

«Призовые» деньги платились за все захваченные корабли и грузы. Их делили по сложной схеме. Большую часть получали высшие офицеры, поэтому многие капитаны, если им удавалось прожить достаточно долго, в старости становились землевладельцами. Больше всех зарабатывали фрегаты, потому что если дело происходило вне поля зрения адмирала, то адмиральская доля также делилась между офицерами и командой.

Иногда морские офицеры были слишком жадными. Говорят, что Джосиас Роджерс, капитан «Квебека», был так впечатлен видом нагруженного золотом испанского ко­рабля, приведенного в Портсмут во время Семилетней вой­ны, что решил пойти во флот, чтобы получать долю от таких богатств. Этот план вполне удался во время американской Войны за независимость, после которой он поселился в своем поместье в Хэмпшире. Но когда его банк разорился и он потерял половину своего состояния, Роджерс вернулся в море, чтобы заработать еще немного. За первые пять недель 1794 г. он взял девять «призов», и его доля в них должна была бы составлять приблизительно £10 000.

За 1794 г. Королевский флот захватил более 300 торговых судов, в основном нейтральных американцев, и фактически это был легализованный грабеж. «Призовые» комиссии позже отвергли половину запросов на выплаты на том основании, что нейтральные корабли были в пути между нейтральными портами и не были объектами для захвата, но капитан Роджерс и его команда по-прежнему имели в кармане три из их девяти «призов». Позже он потратил £3000 на оспаривание проигранных дел. Впрочем, ему не суждено было долго наслаждаться своим богатством — на его глазах от желтой лихорадки умерли младший брат и племянник, а затем, в 1795 г., и он сам. Те, кто выживал, получали богатые трофеи, но многие становились жертвами недугов.

Морской врач сэр Гилберт Блейн подсчитал, что только за один 1779 г. английский флот в Вест-Индии потерял восьмую часть из своих 12 019 моряков из-за заболеваний — всего 1518 смертей и еще 350 «признаны негодными к службе». В 1794 г. эскадра вице-адмирала Джервиса в Вест-Индии потеряла из-за болезни пятую часть своего состава всего за шесть месяцев. Из 89 000 военных всех чинов, служивших в Вест-Индии между 1793 и 1801 гг., 45 000 умерли, 14 000 демобилизовались и 3000 дезертировали. Неудивительно, что британские войска, отправляемые в Вест-Индию, обычно отправлялись сначала на остров Уайт или остров Спайк в графстве Корк, чтобы избежать массового дезертирства. Немецкие и французские наемники сопротивлялись отправке в этот регион, где их ждала верная смерть, и либо дезертировали, либо поднимали бунт. Солдаты тоже могли заработать «призовые» деньги, но обычно на суше таких возможностей было меньше, чем в море, зато шанс захворать был намного выше.

Вот почему армия и флот по-разному относились к вой­не на островах. На суше желтая лихорадка была почти неизбежна, и слишком много солдат погибло от нее, пытаясь отвоевать у Франции сахарные острова, которые Британии были даже не нужны. Генри Эддингтон, возможно, худший британский премьер-министр, не преувеличивал, когда позже заявил палате общин, что Вест-Индия уничтожила британскую армию. Но флот был доволен своей добычей, а правительство видело только то, что Франция теряет сахар и доходы от него.

Богатая добыча включала огромное количество мелассы, рома и сахара-сырца. Но несмотря на то, что сахар, бесспорно, был самым ценным трофеем, были и другие богатства, которые можно было найти на Карибах, — кофе, какао, хлопок, индиго и имбирь. И хотя большинство этих продуктов импортировалось и из других мест, а Британия никогда не была большим рынком для кофе (чай Ост-Индской компании был более популярен), все эти грузы ценились на европейском рынке. Возникает вопрос: почему люди выращивали так много всего в одном месте, концентрируя богатства и риски?