История сексуальных запретов и предписаний

Испокон веков жизнь любого китайца была подчинена двум основным принципам: «ли» и «фа». «Ли» — это моральные устои, правила гармоничного поведения, которые существовали издревле, а в середине первого тысячелетия до н. э. были окончательно сформулированы и утверждены Конфуцием. «Фа» — нормы государственного закона. Некоторое время конфуцианцы и законники-легисты боролись между собой за власть над душами и телами китайцев, но к концу тысячелетия все пришло в относительную гармонию. Нормы конфуцианской морали отныне поддерживались карательными мерами законов, а законы соблюдались во имя господствующей морали. Поскольку власть «ли», даже и не подкрепленная силою «фа», была чрезвычайно велика, то многие области семейного права, а равно и все, что касалось сексуальных запретов и предписаний, долгое время оставались в ведении традиции — законодатели в эти вопросы не вмешивались. Но видимо, китайцы, вдохновленные примером Желтого императора и понукаемые даосскими учителями, злоупотребляли своей беспредельной свободой. И когда в середине седьмого века завершилось создание Танского кодекса законов (обнародованного столетием позже), в нем был положен конец былым вольностям, в том числе и тем, которые были прямо или косвенно связаны с кровосмешением.

Кодекс зафиксировал запрет на браки между однофамильцами, причем это касалось не только жен, но и наложниц. Но поскольку происхождение наложницы не всегда удавалось установить, кодекс решал проблему достаточно просто: «Если покупают наложницу и не знают ее фамилии, последнюю следует определить посредством гадания». Кроме того, были запрещены браки с наложницами, которые успели побывать замужем за старшими родственниками жениха. А заодно — уже не в целях борьбы с близкородственными связями, а во имя искоренения коррупции — чиновникам запрещалось брать в наложницы женщин из семей, которые были подчинены их полномочиям. Нарушитель получал сто ударов палками, а брак расторгался. Даже для своих родственников чиновники, жившие под сенью танских законов, не могли брать наложниц из подчиненных семей. Если же кто-то ему таковую наложницу все-таки предлагал, это считалось взяткой и преследовалось по всей строгости.

Танские законы вообще не жаловали внебрачные связи. Вступать в таковые китаец мог только с жительницами «веселых кварталов» и с собственными рабынями. Даже раб и рабыня, имевшие смелость заняться беззаконным сексом, получали по девяносто ударов тяжелыми палками. За добровольный, но внебрачный союз неженатого свободного китайца и столь же свободной от любых уз китаянки каждому из нарушителей полагалось по полтора года каторги. Если же выяснялось, что китаянка замужем, то это считалось отягчающим обстоятельством и приравниваюсь к нанесению тяжких телесных повреждений при изнасиловании.

Но особо строго преследовал Танский кодекс любые близко- и даже дальнеродственные связи. Китаец, имевший неосторожность вступить в любовные отношения с родственницей, будь она даже «седьмой водой на киселе», рисковал получить три года каторги. Сексуальные контакты между родственниками входили в число так называемых «Десяти Зол»; они не погашались никакими амнистиями, от наказания не спасали никакие привилегии… Если связь была кровосмесительной в прямом смысле слова — с любой женщиной по прямой восходящей или нисходящей линии рода — преступников наказывали удушением, причем защита нравственности распространялась на четыре поколения в обе стороны, включая не только праправнучек, но и прапрабабушек возможного нарушителя.

Несколько легче была судьба у сластолюбцев, чьи дамы состояли с ними в родстве по боковой линии. Здесь запрет уходил лишь на одно поколение вниз и на два поколения вверх. То есть соблазнение дочери брата под отягчающие обстоятельства еще попадало, а вот с внучкой того же брата можно было заниматься любовью сравнительно безнаказанно — таковая связь была запретна лишь постольку, поскольку были запретны внебрачные связи вообще. С сестрой же собственного деда или с женой брата собственного деда заниматься любовью было рискованно: соблазнитель старушки наказывался ссылкой на две тысячи ли (около 800 км. — О. И.), как и сама бабушка. Если же старушка могла доказать, что над ней совершили насилие, незадачливый внук-геронтофил подлежал удушению.