История семилетней войны

Утром 6 мая все прусские армии, насчитывавшие более 100 000 человек, собраны были в окрестностях Праги. Они все соединились в виду столицы, кроме отрядов Кейта и Морица, которые остались по ту сторону Молдавы; несколько часов спустя началось достопамятнейшее из сражений, когда-либо занесенных в летописи войны. Прусская армия, находящаяся в действии, состояла из 64 000 человек, а австрийская – из 76 000. Последняя занимала позицию на горах, укрепленных окопами. Болотистые луга, высохшие пруды, топкое дно которых покрылось пеною и заросло травой, узкие плотины и тропинки, по которым солдаты могли пробраться лишь поодиночке, преграждали путь к этим высотам. Австрийская пехота спокойно стояла в своем укрепленном лагере, занятая приготовлением обеда, а конница была на фуражировке, когда Фридрих приступил к делу; несмотря на известия о приближении короля, принесенные форпостами, в лагере не верили тому, что Фридрих будет атаковать. Принц Карл тотчас же велел вернуть фуражиров. Несмотря на неудобство местоположения, прусская пехота атаковала с удивительным мужеством. Солдаты по узким плотинам шли только отдельными взводами, а шедшие по лугам вязли в тине на каждом шагу; полки Мейеринка и Трескова погрязли по колено в болоте и лишь с большим трудом вышли оттуда. Солдаты помогали друг другу и ободряли себя взаимно. Многие батальоны должны были при этом оставить свои орудия, несмотря на необходимость их поддержки. В час пополудни пруссаки преодолели все препятствия и начали выстраиваться в боевой порядок. Не отдохнув даже после столь сильного напряжения, они неустрашимо бросились на неприятеля, встретившего их страшным огнем артиллерии. Целые роты пруссаков падали оземь, однако полк Винтерфельда захватил одну батарею, но ценою жизни почти всех своих солдат. Это не препятствовало наступлению гренадерского батальона Вредена, кричавшего единодушно: «Товарищи, дайте нам подойти, вам довольно чести!» Король велел, не стреляя из ружей, броситься прямо в штыки; но картечный огонь австрийцев был так смертоносен, что положил предел человеческой храбрости. Многие прусские полки отступили.

Между тем конница с обеих сторон вступила в рукопашный бой; командовавший прусской кавалерией принц Шейнах атаковал с частью ее всю австрийскую и разбил первую линию неприятеля. Но тот совершил обход, и Шейнах потерял оба фланга и был отбит второй линией неприятелей. Тем не менее прусская конница выстроилась вновь, получила подкрепление и снова ударила по неприятелю. Это была решительная атака. Австрийская конница была совершенно расстроена и отброшена на свою же пехоту, которую привела в замешательство. Прусские гусары, воспользовавшись этим, напали на нее и увеличили еще расстройство ее рядов.

В это время фельдмаршал Шверин поспешно приводил в порядок пехоту, отступившую перед ужасным железным градом ядер, и повел ее на врага. Он стал перед полком, сошел с лошади и со словами: «Вперед, дети мои!» – схватил знамя, которое в руках его должно было указывать путь к победе. Пруссаки действительно нашли этот путь, но благородный вождь их пал, сраженный четырьмя картечными пулями. Королевское знамя покрыло его тело, скрыв искаженные черты его. Многие прусские генералы, подражая его примеру, пешими вели в бой свои бригады; принц Генрих также соскочил с лошади и во главе своих солдат взял приступом одну неприятельскую батарею. Тогда все остальные силы пруссаков устремились на австрийцев и погнали их до самого лагеря. Тут стояли еще палатки, ко торые не успели убрать. Герцог Фердинанд Браун швейгский, важнейший помощник Фридриха в этот кровавый день, как и в течение всей войны, заметил между прочим, что мужество неприятеля не ослабевало и что левое крыло его продолжало удерживать свою позицию. Он просил позволения у короля отступить от плана битвы, желая атаковать неприятельский фланг. Король ответил, чтобы тот поступал по своему усмотрению. Фердинанд тотчас же взял несколько полков из правого прусского крыла и бросился с фланга и с тыла на неприятеля, гнал его с горы на гору и взял приступом семь укрепленных позиций, занятых австрийскими гренадерами, составлявшими гордость императорской армии. Неприятель пришел в замешательство, так что оба крыла несколько отделились друг от друга. Фридрих тотчас же воспользовался этим; он бросился в открывшееся пространство и разъединил их окончательно. Но, к сожалению, прусская легкая конница была далеко; будь она тут же – гибель неприятеля была бы неизбежна. Разбитая армия составляла теперь две колонны: меньшая побежала через поля, а другая бросилась к Праге. Убежище это выбрали второпях, не думая о последствиях; уже через несколько часов они увидели весь ужас своего положения и в тот же день пытались было выйти оттуда, но пруссаки уже заняли все выходы из города, насколько это возможно было сделать в темноте ночи, и австрийцы принуждены были возвратиться в свою военную тюрьму[35].