История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти

От всего происшедшего я взыграл духом и, получивши повышение по службе, в тот же вечер отписал моей драгоценной Мэри Смит и предупредил ее, что "некое событие", которого один из нас жаждет всем сердцем, может произойти скорее, нежели мы надеялись. А почему бы и нет? Годовой доход мисс Смит составлял семьдесят фунтов, мой — сто пятьдесят, и у нас давно было решено, что, когда наш доход достигнет трехсот фунтов, мы обвенчаемся. "Ах, — думал я, — ежели бы мне можно было сейчас оказаться в Сомерсетшире, я бы смело подошел к дверям старика Смита (Мэри жила у дедушки, отставного лейтенанта флота), постучал бы дверным молотком и встретился бы с моей любимой Мэри в гостиной, и не надо было бы мне прятаться за стогами сена и подстерегать, когда она выйдет из дому, или в полночь кидать камешки в ее окно".

Вскорости от моей тетушки пришел очень милостивый ответ. Она еще не надумала, как распорядиться своими; тремя тысячами, гласило письмо, но она поразмыслит над моим предложением и просит меня придержать акции некоторое время, покуда она не придет к окончательному решению.

А что тем временем предпринимал мистер Брафф? Я узнал об этом много спустя, в году 1830-м, когда и он; сам, и Западно-Дидлсекское страховое общество исчезли без следа.

— Кто в Слоппертоне юристы? — спросил он меня однажды, словно бы мимоходом.

— Мистер Рэк, сэр, — ответил я. — Он адвокат тори, и мистеры Ходж и Смизерс, либералы.

Этих последних я знал как нельзя лучше, ибо не стану скрывать, что до того, как в наших местах поселилась Мэри Смит, я был неравнодушен к мисс Ходж и к ее пышным золотым локонам. Но приехала Мэри и, как говорится, наставила ей нос.

— А каких политических взглядов придерживаетесь вы?

— Мы-то, сэр, либералы.

Мне было немного совестно в этом признаться, ибо мистер Брафф был завзятый тори. Однако же "Ходж и Смизерс" фирма весьма почтенная. Я даже как-то доставил от них пакет поверенным нашей фирмы Хиксону, Диксону, Пэкстону и Джексону, которые ведут ее дела в Лондоне.

— Ах, вот как! — только и сказал мистер Брафф и, переменив разговор, принялся восхищаться моей бриллиантовой булавкой.

— Титмарш, дорогой, — сказал он, — у меня в Фулеме есть некая молодая особа, на которую, поверьте, стоит поглядеть, а она от папаши так про вас наслышана (а все оттого, что я люблю вас, мой дорогой, и не хочу этого скрывать), что ей не терпится вас увидеть. Почему бы вам не приехать к нам на недельку, а вашу работу будет пока исполнять Абеднего?

— Что вы, сэр! Вы так добры, — сказал я.

— Значит, решено, вы приезжаете к нам, и, надеюсь, мой кларет придется вам по вкусу. Но послушайте, мой дорогой, боюсь, вас франтом не назовешь… вы не довольно придерживаетесь моды. Понимаете, что я хочу сказать?

— У меня есть еще синий сюртук с медными пуговицами, сэр.

— Что?! Тот самый, у которого талия чуть не под мышками, тот, в котором вы были на балу у миссис Брафф? (Талия у моего сюртука и в самом деле была высоковата, ведь его шили в провинции, да к тому же два года назад.) Нет, нет, это не годится. Вам нужно новое платье, сэр… два новых сюртука и все прочее.

— Сэр! — возразил я. — Ежели говорить правду, я и так нахожусь в весьма стесненных обстоятельствах и еще очень не скоро смогу позволить себе новый сюртук.

— Эка выдумали! Пусть вас это не тревожит. Вот вам десять фунтов, держите, а впрочем, нет, лучше вам отправиться к моему портному. Я сам вас к нему свезу, голубчик, а счет не ваша печаль!

И он и вправду отвез меня в своей великолепной карете четверкой на Клиффорд-стрит, к мистеру фон Штильцу, который снял с меня мерку и прислал мне на дом два преотличнейших сюртука (один парадный, другой попроще), бархатный жилет, жилет шелковый и три пары панталон отменного покроя. Брафф велел мне купить башмаки и лакированные туфли да шелковых чулок для званых вечеров; так что, когда мне пришла пора ехать в Фулем, я ничуть не уступал любому аристократу, и Гас сказал, что я, "ну ей-богу, завзятый великосветский щеголь".

А тем временем Ходжу и Смизерсу было послано следующее письмо: