История шизофрении

— в случае самомнения (Verstiegenheit — вычурность, нем.), «человек односторонне посвящает себя идеалу, слишком возвышенному по сравнению к широте опыта, ему доступного, как альпинист, ошибочно зашедший туда, откуда он не может ни подняться дальше, ни спуститься вниз» /210, с. 42/ — это антропологическая диспропорция;

— при искажении (Verschrobenheit — чудачество, извращенное бытие, нем.) «человек доводит до предела последствия своих рассуждений, но с таким пренебрежением к контексту и, особенно, к межсубъективному контексту, что он приходит к непоследовательности. Нездоровый рационализм абсурден в силу своей рациональности» /211, с. 11/;

— при манерности (Manieriertheit — манерность, нем.) «человек считает единственным содержанием своего бытия либо кого-то другого, либо, более точно, одну из многих социальных ролей, которую он рабски копирует, разрушая, таким образом, необходимое равновесие между тем, что он должен иметь индивидуального, и тем, что он должен иметь общего с каждым другим человеком» /210, с. 12/.

Анализы Binswanger ставят проблему естественного опыта. По мнению Blankenburg, шизофреник характеризуется утратой естественной очевидности.

Kimura Bin фокусирует свое исследование на «айда»; это японское слово соответствует предлогу «между» и приставке «интер» (меж…, между…, внутри…) и означает «смысл межличностной связи и наличие психологического пространства». Субъект выходит наружу в качестве субъекта, всегда уже находящегося в этом «айда»; он может быть субъектом только в связи с этим выходом наружу. Это значит, что он увидел этот внешний мир как внутренний, что он увидел такое внутреннее различие между «внутри» и «вовне» как место своего существования. В этом подлинный смысл слова «существование» (экзистанс) как «экзистере» (выходить наружу) /117, с. 83/.

Как писал Weizsacker: «Субъект никогда не бывает хорошо застрахованной собственностью; чтобы обладать им, его нужно беспрестанно приобретать», а именно, согласно Kimura В., у шизофреника отмечается провал этого акта исторического повторения, соединяющегося, таким образом, с утратой естественной очевидности, по Blankenburg, очевидности, появляющейся, когда это повторение совершается естественно.

Как показывают эти краткие элементы, феноменологический анализ аутизма не ставит перед собой задачу «выделить основное явление, которое было бы непременным условием возникновения шизофрении, основное расстройство, Grundstorung в значении классической немецкой психопатологии… Его целью не является найти неспецифический первичный или банальный симптом шизофренического умопомешательства, а место в человеческом бытии, где оно появляется, место его источника (Ursprung — источник, истоки; нем.), что не означает его причины (Ursache — причина; нем.). И этим местом является тело в определенном здесь значении, которое имеет физическую, но также нерасторжимо и космическую природу » /210, с. 85/.

Эта перспектива создает возможность для явления аутизма стать всеобщим местом шизофренического умопомешательства вне времени, вот почему мы поставили его в конец этой истории.

Заключение

Место, которое занимает в современном языке семантическое поле79, открытое после создания E. Bleuler в 1911 г. неологизма «Шизофрения», может быть, позволит нам понять, что хотят сказать, когда ставят вопрос в наше время о кончине этого психоза. Предсказывают, что это произойдет к концу века. Таким образом, наш XX век может являться столетием шизофрении.

Заглавное слово «шизофрения» и другие, производные от него, фигурируют не только в медицинских словарях, но и в словарях общего профиля. Так, начиная с 1966 г., Энциклопедический справочник «Robert» помещает на своих страницах частицу «шизо», определяя ее как «элемент, взятый из греческого «схизейн» — раскалывать, расщеплять, который входит в состав научных терминов». Тогда же в этот справочник были включены слова «шизоид», «шизоидия», и «шизофрения». Определение, данное для последнего слова, относительно которого уточняется, что речь идет о психиатрическом термине, созданном в 1911 г., гласит: «психоз, характеризующийся психическим распадом (амбивалентность мышления и чувств, парадоксальные формы поведения), утратой контакта с действительностью (уход в себя, отсутствие интересов, апатия, инертность, иногда бред) и эндокринными, симпатическими и метаболическими нарушениями». Как отсюда видно, это больше медицинское, чем лексическое определение понятия, с детальным, впрочем, немного устаревшим, описанием семиологии этого психоза. Дополнение 1970-го года иллюстрирует его цитатой из «Психофизиологии человека» Jean Delay, которая также относится к категории медицинского языка.