История шпиона

– И работу я потеряю, – задумчиво протянула жена.

А вот это было опасной территорией. Она почему-то считала свою службу в страховой компании ужасно ответственной.

– Найдёшь другую, когда вернёмся.

– Попробуй, найди! Ты знаешь, какие требования сейчас предъявляются? А тут потеря стажа на целых три года.

У Бориса было своё мнение на этот счёт, но он предпочёл не высказывать его вслух. Решил действовать по-иному.

– Ну, что? Тогда не поедем вовсе, чтобы ты не потеряла стаж?

– Нет, нет, – спохватилась Карина. – Ты же сказал, что тебе это важно для работы.

Но по всему чувствовалось, что эйфория первых дней прошла, и она стала оценивать их будущее более реалистично. Интересовалась школой для дочки, в какой квартире им предстоит жить. Борис понадеялся, что, может быть, смена обстановки пойдёт им обоим на пользу, но червь сомнения всё же сидел внутри, и он никак не мог от него избавиться.

Центральное разведывательное управление США.

Отдел России и Европы.

Джон открыл дверь. Те же люди внутри. Все на своих местах. И начальник, и тот тип из ФБР.

– Привет! Присаживайся!

На столе уже лежал готовый пакет.

– Почитай! И завтра на точку! Никуда по дороге не заезжай! Ну, ты сам знаешь.

Это был тот, из ФБР. Была пятница, и все торопились домой.

«Что-то зачастили эти ублюдки», – со злостью думал Джон, направляясь с пакетом к лифту.

Мегги уже стала с подозрением относиться к его выездам на работу по субботам, хотя вслух пока ничего не говорила. Ну, не объяснять же ей, что он работал простым курьером у каких-то придурков из ФБР.

– Ты чего? Бабу себе завёл на стороне?

В последний раз уже не промолчала, как раньше. И было непонятно, серьёзно спрашивает или стебётся. Пришлось ответить:

– Ага. По утрам в субботу. Самое время для баб.

Его Мегги заводилась, лишь курнув джойнт, и тогда проделывала в постели всяческие глупости, но подобные сессии проходили чрезвычайно редко, а в промежутках их сексуальная жизнь находилась на нуле, так как у неё всегда находились причины, чтобы отвергнуть его домогательства.

Правда, и у него были вопросы об её поездках для закупки товаров, на которые она с недавних пор стала смываться. Мегги работала мечендайзером в одном из магазинов розничной сети, и вот теперь ей поручали раз в неделю выезжать в один из пригородов Нью-Йорка для отбора продукции на складе поставщика. Оставалась там на один день, а на него ложились все заботы о детях и по дому. Пока Джон помалкивал об её путешествиях, но у него было ощущение, что что-то там было не так. И это давило на психику.

Ну, а план на пятничный вечер не отличался оригинальностью. Ему просто требовалось окунуться в водоворот людей, шума, музыки, болтовни о футболе и промочить горло, и Джон плюнул на предупреждение фебеэрешника. «Крокус» – конечно, не самое лучшее место для этого. Туда по старой традиции заезжали свои, чтобы, как и он, покрутиться и послушать последние сплетни о том, что происходило или ожидалось в их лавочке, а потом разъехаться по пригородам Вашингтона, где проживало большинство из сотрудников их организации. Поэтому приходилось держать себя в рамках с градусами и с количеством выпитого.

Как всегда по пятницам стоял гам, когда все говорили одновременно. На стенах на мониторах беззвучно показывали какой-то матч. Отойдя подальше от всех к стойке, Джон заказал себе австралийский Фёстер вместо низкоалкогольной мочи Мюллер, которую приходилось глотать, когда поблизости болтались сослуживцы. Ну, и добавил рюмочку водки, чтобы пивко пошло гладко. Глотнул Фёстер. Умеют же делать напитки на острове за экватором! И только после этого пошёл курсировать по помещению, чтобы найти знакомых.

– Джон! Как ты? Присоединяйся!

Несколько парней стояли вокруг столика. Некоторых он знал, других нет. И ещё пара девиц. Обсуждали какое-то последнее событие, а он даже не пытался включиться в беседу. Его мысли были далеко.

– Привет! Как дела? – Вдруг спросила его по-русски и с сильным акцентом одна из девиц.

А затем перешла на английский:

– Ребята сказали, что ты из русского отдела.

Он сфокусировал на ней свой взгляд. Нос длинноват, а так ничего из себя. Работала где-то в их лавочке. Своих он научился распознавать на расстоянии.

– Рут Рушковски, – представилась она, и пришлось назвать себя.

А та, между тем, стала громогласно рассказывать компании, как подрабатывала беби-ситером в русских семьях в Южном Бруклине, когда была студенткой в Нью-Йорке, и как неразумно те тратили деньги. Как однажды ей пришлось ночевать в гостиной, так как хозяева пошли на концерт какой-то Понамо… или Понаро… Ну, в общем, неважно. Вернулись в четыре утра оба пьяные и громко сокрушались о том, что заплатили 400 долларов в ресторане за концерт с ужином, но и этого не хватило и прошлось дозаказывать водку. И, вообще, как плохо там всё было. Потом уронили и разбили что-то, а с утра она не могла их разбудить, чтобы передать им детей, и чтобы они с ней расплатились. Последовали комментарии со всех сторон, а Джон промолчал, потому что тема была ему неинтересна. Он допил своё пиво и собирался тихо слинять.